Вот так тебя, Доброга! Тебе подобных стоит держать в жестких рамках, чтобы потом не было мучительно больно за проявленную небрежность. Ты ведь при необходимости продашь всех и каждого, только бы сохранить положение, а особенно сохранность собственной шкуры. Но и лишать перспектив не стоит, потому и намек относительно своей памяти. Пусть считает, что при перевешивании «хорошего» сможет занять в обновленном Киеве схожее с нынешним положение. Но для это придется сильно постараться… включая сегодняшний день.

— У вас будут эти списки, мой ярл, — ничуть не смущаясь, произнес последние слова старый интриган. — Что же до детей почтенной Рогнеды, то здесь все не так просто. Княгиня, тебе ведомо, что я многое сделал и далее буду стремиться радовать тебя хорошими вестями, но…

— Говори же! — Рогнеда хоть и держалась, но подобные слова просто вырвали из не это возглас. — Неужели они все?..

— О нет, разумеется, не все. Только Всеволод. Насчет него не на что надеяться. А вот дочери… Предслава, твоя старшая дочь, скучает, память о матери никуда не делась. Две же другие… Они слишком несмышлены из-за малых лет, потому даже жрецы не в силах будут принять явное решение.

В переводе с дипломатического на человеческий это означало, что одна дочь точно ей достанется, а вот насчет остальных сложно. В подобных случаях оставшихся, если их было двое, жрецы просто делили.

— А поведай нам, Доброга, шибко ли много внимания Владимир уделяет дочерям? Не сыновьям, а именно дочерям… — вмешался в разговор Магнус. — Или же более озабочен тем, чтобы просватать их в будущем на разных заморских княжичей? Если последнее, то… Да и к чему ему напоминание о нелюбимой жене, которая его ненавидит? Может лучше отступиться, удовольствовавшись сыном, который уже к нему привязан?

— Мой побратим прав. Уговори его. Или нет лучше уговори Добрыню, а уж он и племянника своего уломает. Иначе, клянусь Локи, клятву я не нарушу, но воспользуюсь нынешним нападением так, что всем тошно станет. А если согласится… Вообще про него забуду. Словно и не было его.

— Кх-хм, — закашлялся Доброга, которому на пару мгновений изменила хваленая выдержка. — Твоя забота о находящихся под защитой просто… поражает. Я передам сказанное сначала Добрыне, а уже потом Владимиру Святославовичу. И сделаю все, чтобы убедить их. Но…

— Но сначала присядь, возьми чистый лист и кратко напиши о той паутине, которую удалось создать. Полчаса, я думаю, тебе хватит. Для о-очень краткого описания. А вот потом, спустя несколько дней, когда Владимир и остальные уйдут, а ты останешься как почетный гость, займемся этими вопросами во всех подробностях. И с участием гуннара, которому следует многое перенять из используемых умений. Да и другие, — взгляд в сторону сестричек. — Они тоже не откажутся послушать-посмотреть.

— Мои люди из «тайных», они…

— У них есть целых десять дней, чтобы уйти. Ну а если кто захочет остаться, то с таковыми можно и поговорить. Вдумчиво. Обстоятельно. Душевно.

Малое время спустя гусиное перо заскребло по листу бумаги. Ну а нам, тут собравшимся, оставалось разве что перебрасываться малозначимыми фразами. Вести светскую беседу лично меня в присутствии чужака не тянуло, а обсуждать важные вопросы… Чур меня от такого глупого поступка! Разве что вот такую деталь:

— Доброга… Да нет, ты от основного дела не отрывайся, не стоит.