— Почему?

— Не хитри, Богумил. Обычно жрецы такой значимости принимаются в том же детинце, со всем почетом. Если же ты выбрал место встречи в храме, да еще и скрыл его почти ото всех… Значит, не хочешь, чтобы о нем знали. Да и речь пойдет о том, что не должно всплыть наружу, из малопрозрачных вод, в которых все мы любим ловить зубастую рыбу.

Еще более повысившийся градус интереса в глазах жреца, этого вполне себе известного в истории персонажа. Да, интересный человек. Там, в будущем, о нем писали как о лидере восстания под знаменем старых богов. Здесь же вот он сидит, вполне себе живой, строящий планы, не ведающий того, что могло было быть. Теперь все идет по иной спирали — в чем то наверняка схожей с иным витком вероятности, но ужи и отличным.

— Сестры о тебе говорили. Я про тех сестер, что за загородкой остались. Да и от Магнуса мы, жречество, кое-что слышали. В том числе и поэтому я здесь и ты со своими ближними тоже.

— Да, — кивнул я. — Это мой ближний круг, хотя и не весь. Но все тут присутствующие относятся к тем, кому можно и нужно доверять. А разговор у нас, чую, пойдет такой, что любое недоверие будет иметь далеко идущие последствия. Поэтому…

Взгляд на спутника Богумила был довольно красноречив. Дескать, назваться надо, людей не беспокоя своей неизвестностью.

Я невольно улыбнулся, видя, как тот заерзал в кресле, видимо, будучи не слишком привыкшим к такому вниманию. Меня это откровенно забавляло, почти всех спутников тоже. Исключение составляла разве что не привыкшая еще в моему поведению Рогнеда. Она чуток дернулась, но тут же снова расслабилась. Слишком подействовали на нее недавние слова о том, что находящимся тут я доверяю. Привыкла княгиня жить в обстановке, когда доверие было слишком большой роскошью. Тяжелые условия, что тут сказать. А здесь… оттаивает самую малость.

Да вашу ж мать! Почему вот уже второй раз на пути встречается представительница прекрасной половины человечества со льдом в душе? И есть ощущение, что если чуток это создание отогреть, то образуется верный человек. Не просто обязанный, а именно верный, способный разделять цели, которые поставил перед собой. Но тут очень осторожно надо действовать. Княгиня ко всему подозрительна, в отличие от той ситуации, что была в случае со Змейкой.

— Это Слободан, — меж тем представил своего спутника Соловей. — Названый сын, поскольку из своих у меня лишь одна дочь, а сыновьями боги не порадовали. Верность, сами понимаете, безгранична.

— Хорошо. Тогда… начнем.

Про себя же я отметил некоторую циничность Соловья. Мог бы и поделикатнее формулировки подобрать, когда речь идет о его собственном сыне, пусть и приемном. Но это так, заметка в памяти на будущее. Хотя именно из них и складывается мнение о том или ином человеке.

— Всем нам, тут собравшимся, Владимир Святославович на престоле Киева не нужен, — сладко улыбнулся Соловей, напомнив мне какое-то мифологическое существо, сначала убаюкивающее жертв, а потом использующее их по прямому кулинарному назначению. — Я говорю от имени жрецов Новгорода и Пскова, если это еще не очевидно.

— Очевидно. Дальше…

— Конечно же, ярл Хальфдан. Я начал именно с Переяславля, поскольку этот город полностью выпал из подчинения великому князю. Говорят, что даже денежный поток из города прекратился. Не опасаетесь ли?

— Ничуть, — ухмыльнулся я. — Здесь княгиня Рогнеда а она может замкнуть его на себя, потому как находится в гостях здесь. Все в своем праве, не возразить. Но было сказано, что Переяславль лишь первое место… Объезжаете значимых ярлов, готовясь к неизбежному?

Проницательный взгляд и вновь фальшиво-сладкая улыбочка.

— Конечно.