— Конечно. Вы, затем Ратмир Карнаухий в Киеве, Снорри Вещий в Чернигове. Со Ставром я уже поговорил.

— Ну да, он ведь как раз в Новгороде, — кивнул я, будучи в курсе ситуации. — И о чем разговор со мной и с ними?

— О ромейском посольстве, которое уже должно было покинуть Царьград, — тут улыбка сползла с лица Богумила, открывая истинное лицо жреца. Суровое, жесткое, какое частенько бывает у людей, фанатично верящих в свою правоту, своих богов. — Тебе о нем ведомо, ярл. О нем, везущем договор о союзе с Византией, где начертано, что великий князь обязуется сменить веру, взять женою сестру базилевса… А всех нас тоже… окрестить, исконных богов свергнув! Такому не бывать!

Я слегка поморщился от повышенного тона жреца. Да, все это внушительно, на других воздействие оказывает, гарантия. Не на всех, но на большинство точно. Только у меня ко всему этому давний иммунитет, из родного времени принесенный.

— Тише, Богумил, сделай милость. Я ценю умение красивых и убеждающих речей, но не передо мной же, право слово. Мы здесь не простые хирдманы.

— Ярл Хальфдан хочет сказать, что сам не раз говорил в нашем кругу об опасности происходящего, о посольстве и о предательстве Владимира Святославовича. И хочет перейти от общих слов к делу.

— Благодарю, брат, — отдал я должное дипломатичности Магнуса. — А тебя, Богумил, тоже благодарю за твое желание сохранять и укреплять существующую веру. Но… Какую силу ты можешь предоставить на благо Руси? Храмовых воинов Новгорода и Пскова? С ними уже есть договоренность, дети Перуна выступят при первых знаках угрозы. Казна храмов? Мы с радостью примем помощь, ибо денег не бывает много, а у Владимира огромные запасы золота и серебра. А может есть что-то еще?

Я намеренно ставил жреца на один уровень с собой, беседуя с ним скорее как с лидером, облеченным властью, а не с духовным лицом. Так было не только проще, но и полезнее. Опасный тип, с какой стороны ни посмотри. Властолюбив, склонен к коварству, но вместе с тем пользуется на севере, а особенно в Новгороде, огромным влиянием. Такого надо изучать и держать в союзниках.

Но сейчас он наш друг и это без вариантов. Общий враг — вот то, что объединяет нас крепче всего иного. Своих богов этот фанатично следующих их путями не предаст, что бы ему ни сулили. Поэтому твердость, уважение и осторожность. И ничего больше.

— Есть. Новгородский тысяцкий Богдан Казимирович, прозванием Угоняй. Его в нашем городе уважают куда больше, чем любого, кто вздумает прийти ему на смену.

— Понятно, — призадумался я. — Часть новгородского ополчения и постоянной стражи. Это серьезные слова. И дела серьезные могут быть с помощью этой силы сделаны. Только вот…

— Что, ярл Хальфдан?

— Возможно ли поднять этих ратников в любой момент, еще ДО того, как Владимир Святославович принародно отвернется от наших богов и согнет спину перед ромеями? — отслеживая мимику Богумила, я уловил, что нет, не сможет. Если же и сможет, то малую часть. — В том-то и сложность, жрец.

Взгляд в сторону Магнуса. Надеюсь, он уловил тот вариант игры, который я хочу провести в этот раз. Легкая провокация, демонстрация собственных больших возможностей и некоторое принижение оных у другой стороны. И осторожность, чтобы не перегнуть палку. Ага, врубился! Знакомо мне это выражение глаз опытного, битого жизнью хитреца.

— Зато у нас есть способ преодоления этих сложностей, Богумил, — вступил в разговор побратим. — А еще то, чем ты сможешь помочь нам в самом скором времени.

— Да? Говори, жрец Локи.

— Сначала о делах жреческих. Я говорю это не только тебе, но влияние Богумила Соловья велико.