Интересовал их только один вопрос. Через десять с небольшим веков в стольном городе Киеве этот вопрос звучал бы так:

«И дэ ж ти гроши?»

За допросом, роняя на траву слюни зависти, наблюдал бывший наемник боярина Шишки Торгейр.

Его приятель Хругнир лежал на спине и, грызя деревяху, стоически терпел манипуляции Рёреха, лечившего его глазницу.

– Ничего, нурман, не грусти, – подбадривал его старый варяг. – Жить и с одним глазом весело. Вот хоть на меня погляди.

Хругнир вряд ли был способен что-либо разглядеть даже уцелевшим глазом, потому был вынужден верить Рёреху на слово.

– Видишь? – спросил Зван прижавшейся к нему Любушке, показав на страдальца. – А вот если бы я ему глаз вынул, врачевать его было б намного легче.

Любушка в его слова не вникала. Ей и так было хорошо.

Ее подруге Данке было тоже неплохо. С ней был Йонах.

– Мстилки обломятся, – усмехнулся Духарев, смахивая топором с дерева очередной страшный «лик». – Ты давай, сынок, щепу – в костер, а стес земелькой затри. Пусть дерево растет. Эх! Вот вернемся домой, возьму сотен десять, пройдемся по здешним лесам, стешем всю эту заразу!

Сказал – и вспомнил, что похожее обещание он дал относительно булгарских богумилов. Обещал – и не выполнил.

И триумфальное настроение Духарева подпортилось. Откуда-то просочилось нехорошее предчувствие…

Но Сергей не дал ему ходу. Забыл, что он – «ведун». Ему было куда приятнее думать о хорошем, чем о всяких там дурных предчувствиях.

Впрочем, событию, которое и приведет к будущей беде, еще предстояло произойти.

в которой вместо триумфа Сергея Духарева ждет семейный разлад и недовольство великого князя

В городе Духарев дружину распустил. При себе оставил только Велима с десятком самых ближних – для солидности и заодно – присмотреть за пленным волохом. Поганец оказался живуч – прошлым вечером оправился настолько, что, несмотря на долгий пеший переход, попытался смыться. Духарев, после недолгого размышления, поручил присматривать за ним Торгейру, а тот, с истинно нурманской простотой, взял да и подсек волоху сухожилия на ногах.

«Мы так особо шустрых трэлей стреноживаем, – пояснил он воеводе. – Это самый надежный способ».

«Согласен, – кивнул Духарев. – Но у него есть одно неудобство. Лично для тебя».

«Это какое?» – заинтересовался нурман.

«Тебе, Торгейр, теперь придется идти пешком. Лишних коней у меня нет».

В Киеве Духарев Торгейра от волоха избавил. Они с Хругниром теперь «принадлежали» Звану. Наследство боярина Шишки. Вместе со Званом и его невестой они отправились на его киевское подворье, волох с сопровождающими – в Детинец, а Духарев со своими – домой.

Ее реакция не укрылась от Духарева, и у него сразу испортилось настроение.

«Какого черта! – подумал Сергей. – Каждый молится так, как ему по сердцу. И точка. И нечего ломать счастье детей из-за того, что их предки разные веры выбрали. Нет, хватит с меня этих религиозных разборок!»

– Позволь, жена, представить тебе жениха нашей дочери Даны Йонаха Машеговича! – с вызовом произнес он.

И увидев, как засияли от неожиданной радости лица Данки и Йонаха, уверился, что поступил правильно.

Сладислава молча повернулась, взбежала по ступенькам и скрылась в доме.

– Бать, что это с мамой? – удивленно-испуганно спросил Славка.

– Не хочет, чтобы Йонах на твоей сестре женился, – сердито бросил Духарев, соскочил на землю и двинулся за женой.