Миссис Монтгомери быстро поднялась, не сводя с рук доктора какого-то завороженного взгляда. И вдруг довольно непоследовательно заявила:

— Я никогда не жаловалась на него!.

— Не оправдывайтесь, в этом нет нужды — вы его не предали. Но мой совет вам — не давайте ему больше денег.

— Неужели вы не понимаете, что мне только на пользу, если он женится на богатой невесте? — сказала миссис Монтгомери. — Раз он, как вы говорите, живет на мой счет, я должна желать поскорее от него избавиться. А мешая ему жениться, я еще больше затрудняю свое положение.

— Мне бы очень хотелось как-нибудь _облегчить_ ваше положение, — сказал доктор. — Отказавшись снять с ваших плеч заботу о мистере Таунзенде, я обязан по крайней мере помочь вам справляться с этой ношей. И если вы не против, я позволю себе внести пока некоторую сумму в счет издержек на вашего брата.

Глаза миссис Монтгомери расширились; сперва она подумала, что доктор шутит; потом поняла, что он говорит всерьез, и ее охватило мучительное смятение.

— Я, наверное, должна очень на вас обидеться, — прошептала она.

— Потому что я предложил вам деньги? Это предрассудок, — сказал доктор. — Разрешите мне снова навестить вас, и тогда мы обо всем поговорим. Ваши дети ведь не все, наверное, мальчики?

— У меня две дочки, — сказала миссис Монтгомери.

— Ну вот, когда они подрастут и начнут подумывать о замужестве, вы сами увидите, как вас будет заботить нравственность их будущих мужей. И вы поймете, почему я к вам пришел.

— О нет, Морис не безнравственный, вы не должны так думать!

Доктор сложил руки на груди и поглядел на миссис Монтгомери.

— Я бы очень хотел услышать кое-что из ваших уст… услышать просто для своего нравственного удовлетворения. Я бы хотел услышать, что Морис законченный эгоист.

Это прозвучало с четкостью и весомостью, свойственными всем речам доктора Слоупера, и несчастной, растерянной миссис Монтгомери почудилось, будто слова доктора обрели плоть. Какое-то мгновение она их созерцала, затем отвернулась.

— Ах, сэр, вы меня убиваете! — воскликнула она. — Все же он мой родной брат, и он так талантлив, так талантлив…

Тут голос миссис Монтгомери задрожал, и она неожиданно разрыдалась.

— Он чрезвычайно талантлив, — сказал доктор, — и мы должны найти его талантам достойное применение. — Тут он почтительнейше извинился перед хозяйкой за то, что так расстроил ее. — Все это ради моей Кэтрин, закончил он. — Вам надо познакомиться с ней, тогда вы поймете.

Миссис Монтгомери вытерла слезы и зарделась, смущенная тем, что пролила их.

— Да, я бы очень хотела познакомиться с вашей дочерью, — ответила она, и вдруг у нее вырвалось: — Не позволяйте ей выходить за Мориса!

Слова эти — "не позволяйте ей выходить за Мориса!" — музыкой звучали в ушах доктора, когда он выходил на улицу. Они доставили доктору нравственное удовлетворение, о котором он только что говорил, и были особенно ценны потому, что недешево обошлись несчастной миссис Монтгомери: ведь ей пришлось поступиться семейной честью.

15

То, как держалась Кэтрин, ставило доктора в тупик; безропотность в столь критический для ее сердечной жизни момент казалась ему противоестественной.