Изменить размер шрифта - +
Если британские и прусские войска воссоединятся, они победят, в противном случае, опасался герцог, они оба будут уничтожены.

 

А в двадцати пяти милях к югу французские войска уже вынуждали пруссаков отступить к востоку, подальше от британцев. Никто в Брюсселе не ведал, что французы уже начали вторжение; вместо этого Брюссель готовился к балу, а толстый прусский майор, доел своего жареного цыпленка, прикончил вино, и неспешно направился на север.

 

В час пополудни, через восемь часов после того как в Шарлеруа раздались первые выстрелы, Шарп встретился с группой кавалеристов; патруль всадников в темно-красных мундирах, скакавших по лугу, окружил Шарпа и двух его лошадей. Это были люди из Ганновера, изгнанники, сформировавшие Немецкий Королевский Легион, который так хорошо сражался в Испании. Немецкие солдаты с подозрением рассматривали странный мундир Шарпа, а потом один из них углядел имперское «N» на седле лошади Шарпа, из ножен взметнулись сабли, а всадники призвали Шарпа сдаться.

— Да отвалите вы, — зарычал Шарп.

— Вы англичанин? — спросил немецкий капитан по-английски. У него был великолепный мерин черной масти, свежий и ухоженный. На его седле был выдавлен британский королевский вензель, напоминающий, что король Англии являлся также и монархом Ганновера.

— Я подполковник Шарп из штаба Принца Оранского.

— Вы должны извинить нас, сэр. — Капитан, представившийся как Ганс Блазендорф, убрал саблю. Он сказал Шарпу, что его разъезд был одним из многих таких же, ежедневно патрулировавших территорию до французской границы и обратно; конкретно им было приказано разведать обстановку к югу и востоку от Монса до Шамбра, но не заезжать на прусскую территорию.

— Французы уже в Шарлеруа, — сказал ему Шарп.

Блазендорф раскрыл рот от неожиданной новости.

— Это достоверные данные?

— Достоверные!? — Усталость сделала Шарпа несдержанным. — Я только что оттуда! Вот эта лошадь принадлежала французскому драгуну, я встретил его к северу от города.

Немец понял срочность этой новости. Он вырвал листок из записной книжки, протянул Шарпу карандаш и вызвался доставить депешу в штаб генерала Дорнберга в Монс. Дорнберг был командиром этих патрулей, наблюдающих за французской границей, и то, что один из них обнаружил Шарпа было удачей; по чистой случайности Шарп встретил именно тех, в чьи обязанности и входило предупреждать войска союзников о вторжении французов.

Шарп позаимствовал у одного из кавалеристов кивер и использовал его жесткий плоский верх как письменную доску. Он писал не очень правильно из-за того, что научился грамоте слишком поздно и, хотя Люсиль научила его читать намного лучше, чем ранее, он все еще писал весьма неуклюже. Тем не менее, он как мог описал то, что увидел — что крупные силы французской пехоты, кавалерии и артиллерии прошли по дороге от Шарлеруа к Брюсселю. Захваченный французский пленный доложил о том, что сам Наполеон, вероятно, идет вместе с войсками, но пленный не уверен в этом. Шарп знал, что это важно, ведь там где идет Наполеон и будет нанесен основной удар французов.

Он написал внизу депеши свое имя и звание и протянул депешу Блазендорфу, который заверил Шарпа, что донесение будет оставлено так быстро, как только лошади смогут скакать по пересеченной местности.

— И попросите генерала Дорнберга сказать начальнику штаба Принца Оранского, что я наблюдаю за дорогой Шарлеруа, — добавил Шарп.

Блазендорф кивнул и, уже поворачивая лошадь, осознал сказанное.

— Вы возвращаетесь к дороге, сэр? — спросил он в изумлении.

— Да.

Шарп, передав сообщение в надежные руки, был теперь свободен и мог вернуться и наблюдать за французами.

Быстрый переход