Капитан гусар отозвал своих людей назад. Он увидел, как на северный берег перебираются красные мундиры — доказательство того, что уланы отыскали брод. Пруссаки отправились обратно в Шарлеруа, где слышалась вялая перестрелка мушкетов через реку. Французские драгуны расположились в домах на южном берегу, а прусская пехота стояла шеренгой перед баррикадой. Капитан гусар доложил командиру бригады пехотинцев, что к городу французы уже подходят с фланга и надо срочно уводить пехоту на север. Последний залп французов отколол еще несколько щепок от баррикады, и наступила тишина. Пруссаки, оставив батальон пехоты в северной половине Шарлеруа, дождались пока французская пехота дошла до города и стала гарнизоном в домах в его южной части. Французы выбивали прикладами стекла вместе со ставнями, создавая себе амбразуры для стрельбы.

В полумиле к югу от моста французские офицеры штаба обшаривали почту в Шарлеруа в поисках писем, написанных офицерами противника, которые бы могли дать ниточки к планам британцев и пруссаков. Эти ниточки добавятся к уже добытым сведениям разведки: те стали потоком поступать в штаб Наполеона от бельгийцев, отчаянно желавших снова стать частью французской империи. С верхних этажей домов свисали яркие французские триколоры, подтверждая настроения жителей Шарлеруа.

Французский драгунский генерал отыскал пехотного полковника в таверне близ реки и гневно потребовал объяснить, почему до сих пор не захвачена баррикада через мост. Полковник объяснил, что он не получал приказов. Генерал выругался как рядовой, которым он когда-то и был и заявил, что французскому офицеру не требуется приказа, когда враг находится в пределах видимости.

— Атакуй прямо сейчас, дурак, если не хочешь, чтобы тебя вышвырнули из армии.

Полковник, уже немало повоевавший, списал грубые слова генерала на обычное волнение и попытался успокоить пожилого человека, тихо объяснив ему, что лучше будет дождаться артиллерию и только тогда начать атаку на забаррикадировавшихся прусских пехотинцев.

— Пара орудийных залпов сметет их, — объяснял полковник, — и нет никакой необходимости терять своих людей. Я полагаю, это вполне благоразумно? — полковник как-то покровительственно улыбнулся генералу. — Чашку кофе, генерал?

— Пошел ты со своим кофе. — Генерал схватил полковника за мундир и подтащил к себе так близко, что полковник почувствовал запах чеснока и бренди в его дыхании. — Я атакую мост прямо сейчас, — сказал генерал, — и если я возьму его, я вернусь обратно, оторву твои яйца и поставлю командовать полком настоящего командира.

Он отпустил полковника и вышел из таверны на улицу. Над головой просвистела прусская мушкетная пуля и ударилась в висевший на стене плакат, приглашающий всех на фестиваль в день святых Петра и Павла. Кто нарисовал известью на плакате: «Vive I’Empereur!»

— Эй ты! — Крикнул генерал какому-то пехотному лейтенанту, прячущемуся в переулке от огня пруссаков. — Собери своих людей и иди за мной. Горнист, труби сбор! — Генерал кивком голову отдал приказ своему ординарцу, чтобы тот привел лошадь и, игнорируя мушкетный огонь, забрался в седло и обнажил саблю.