|
Казалось, Папа глубоко любит жизнь, но его неупорядоченная и прихотливая мысль повергала Гаспара в безмерную тоску. Из всего этого следовало, что Папа был личностью не только противоречивой, но и хаотичной и, возможно, подверженной маниакально-депрессивному психозу и что в ближайшие дни от него можно было ожидать чего угодно. Однако, почел уместным добавить брат Гаспар, учитывая, что доктрина, вне всякого сомнения, указывала нам, что он — Преемник святого Петра и Наместник Христа на Земле, его самым заветным желанием было сохранить способность быть уверенным в том, что, что бы ни сделал Папа и что бы ни случилось, все это — воля Господа, а потому нам остается лишь тяжкий труд скрепя сердце подчиниться Ему и по мере наших ограниченных способностей попытаться постичь Его замыслы, хотя он не мог не признать, что час от часу безвозвратно утрачивает эту уверенность, равно как и всякую другую.
Кардинал Хакер пару раз кивнул, а затем попросил, чтобы брат Гаспар первым делом и как можно подробнее изложил ему ход двух аудиенций, которые тот получил у Папы. — Но это займет несколько часов, ваше высокопреосвященство, а нас ждут в государственном секретариате. — Подождут, — презрительно махнул рукой кардинал. Так что волей-неволей монаху пришлось сочинять рассказ, который, не входя во все подробности, приблизительно передавал суть и характер двух встреч, которыми Папа удостоил бедного Гаспара, с неоднократным упоминанием пастырского послания, которое было ему поручено, хотя и на сей раз он не осмелился упомянуть о папских обещаниях касательно его блестящего продвижения в римской курии, а также о назначении пожизненного секретаря и слуги в лице Лучано Ванини. — Все это внушает опасения, не так ли, ваше высокопреосвященство? — Безусловно, — изрек кардинал Хакер. — Однако, — продолжал Гаспар, — это еще не самое худшее. — Да? Так что же, по-вашему, худшее? — Ваше высокопреосвященство, — произнес явно взволнованный монах, — вам как представителю наивысшей церковной инстанции следует знать, что… — Что мне следует знать? Говорите, прошу вас. — Ваше высокопреосвященство, возможно, бурные переживания последних дней не позволяют мне правильно понять и оценить происходящее. Однако по меньшей мере я не могу не сознавать, что мое равновесие (так же как и равновесие нашей Святой Матери Церкви и даже всего христианского мира) держится на очень тонкой нити. Иными словами, я в смятении, но для меня очевидно, что некое раздражение временами овладевает мной. Я в отчаянии, это так, однако к моему отчаянию примешивается изрядная доля отвращения к миру. — Дражайший Гаспар, — сказал его высокопреосвященство, покоренный этим монологом монаха, в сущности довольно пустым, но убедительным, — как я вас понимаю. — Ваше высокопреосвященство, — добавил Гаспар, только что не дрожа, — несомненно, я погиб и, несомненно, нуждаюсь в глубоком размышлении, но есть нечто такое, о чем мне не нужно рассуждать, поскольку по крайней мере в этом отношении я не питаю никаких сомнений: дело в том, что их высокопреосвященства окончательно лишились рассудка, потому что в этом кабинете, да, ваше высокопреосвященство, в этом самом кабинете они сейчас плетут заговор с целью убить Папу. Вы понимаете?! — Боже Святый! — воскликнул Хакер и с явным неодобрением закачал головой. — Быть того не может! — Вот и я твержу про себя то же, ваше высокопреосвященство. Невероятно, однако эти люди собираются убить Папу. И не просто убить: они оправдывают свои действия учением Церкви! Приводят доводы даже из области традиций и обычаев! Но при всем моем к ним уважении — разве жизнь не священна? Разве?. |
