Антония Байетт. Вавилонская башняКвартет Фредерики – 3
Телепатическая вышка мыслеволны шлет Банальные, избитые, с уныньем и хандрой – Все те, что мы в тревоге и изнеможении Легко так ловим. Оттого, хотя маршрута нет на карте, Так просто забрести к Ней в Сад. И вмиг Находим мы ворота с вывеской «Люби и не убий».
* * *
Но жертв в зверей Она не обращает (ибо зверь Способен и сбежать, и укусить), но упрощает До цветов, укорененных фаталистов, вялых, Что сами говорят с собой. При этом есть и Избранные, их немного, И их Она ведет в загадочный оплот, В немую Башню, где запретен смех и где закон Гласит: «Вреди, если желаешь». Прелестные уже не дети, стерегитесь Седой старухи паучихи, ее ласки. Не так она мила, как кажется, не так И вы, как думаете, крепки.
У. Х. Оден. «Цирцея»
La Nature n’a qu’une voix, dîtes vous, qui parle à tous les hommes. Pourquoi donc que ces hommes pensent différemment? Tout, d’après cela, devait êtreunanime et d’accord, et cet accord ne sera jamais pour l’anthropophagie. Мадам де Сад, из письма к мужу
Я боюсь, что мы не освободимся от Бога, потому что еще верим в грамматику… Ф. Ницше
Предисловие
Можно начать так.
Дрозд высмотрел в груде камней плиту наковаленку – или алтарь: камень обтесанный, почти прямоугольный, серый с золотом, на солнце горячий, в тени замшелый. Груда громоздится на голой вершине высокого холма. Ниже раскинулся полог леса. Бежит здесь, конечно, ручей, дающий начало речушке. Дрозд будто прислушивается к звукам земли. На самом же деле боковым зрением высматривает добычу, таящуюся в траве, в палых листьях. Вот он клюет, пронзает, несет раковину с мягким нутром на свой камень. Поднимает ее, разбивает. Еще одна раковина. И еще. Извлекает измятую плоть, всасывает сок, роняет, тут же подхватывает, глотает. Комок перекатывается в горле. Дрозд поет. Песня – густые слоги, короткое чоканье, трель за трелью. Желтоватая грудка дрозда – в крупных бурых пятнах, перья лоснятся. И еще одна трель. И еще.
На камнях вытесаны знаки. Может, руны. Может, клинопись. Может, пиктограммы: птичий глаз, или нечто идущее, или разящий топор, или копье. Разрозненные разноязыкие буквы: α и ∞, T, A и G. Вокруг – осколки раковин: спиральные завитки – словно ушные раковины, за которыми ни наковален, ни молоточков, и ничего не выковать. Потревожишь – раздастся разве что хрупкий хруст. Приютились себе вокруг. Устья по краям – или безукоризненно белые (helix hortensis), или лоснисто черные (helix nemoralis). Завитки полосатые, золотистые, мелоподобные, бурые, шуршат меж бойких дроздиных лапок. Из камней смотрят останки их раковин предков, живших миллионы лет назад.
Дрозд выводит свою незамысловатую призывную трель. Стоит на камне, который мы назвали наковаленкой или алтарем, и повторяет. Почему эта трель нам так по душе?
I
А можно начать с того, как осенью 1964 года Хью Роуз идет по Лейдлийскому лесу в Херефордшире. Сам лес, большей частью девственный, теснится в межгорьях, а Хью Роуз идет по обросшей с обеих сторон старым темным можжевельником дороге, которая тянется по холмам и долинам. Мысли, жужжа, роятся вокруг него, как насекомые разных цветов, размеров и бойкости. Он думает о стихотворении, которое сейчас сочиняет: стихи о гранате – не стихи, а обильные рдеющие соты. |
