Она позвонила в колокольчик и приказала появившейся служанке принести ей ещё один матрас. Что и было исполнено в тот же миг.
— И распорядитесь там насчёт обеда, — приказала Диолинда. — Сейчас я приведу себя в порядок и спущусь в столовую.
Эдмунду испытывал совсем другие чувства. Он восхищался Биной, которая сумела превратить купленную им полуразвалюху в удобный жилой дом. Он помнил, что он покупал, и нисколько не обольщался на счёт качества купленного. Но тогда он спешил, ему хотелось сделать всё как можно быстрее, и важнее дома казалась земля, пригодная под пастбища.
Бина его восхитила даже не столько расторопностью и деловитостью, сколько характером. Какая бы другая женщина сразу принялась за дело? Любая бы почувствовала себя обиженной, стала жаловаться и выяснять отношения.
Эдмунду обходил комнату за комнатой и всюду видел заботливую женскую руку. Он оценил удобства углового кабинета с одним-единственным окном, затенённым деревом, похвалил про себя просторную светлую столовую, где окна можно было закрыть жалюзи и всё-таки, в ней было светло, и уселся на широкий диван в гостиной, дожидаясь своей матушки, чтобы идти с ней обедать. Из столовой доносился звон посуды, стук ножей и вилок — там накрывали на стол, и Эдмунду с удовольствием прислушивался к этим многообещающим звукам.
Да-а, Бина потрудилась на славу, и он чувствовал к ней нежность. Когда он отправил её сюда, то повиновался только чувству раздражения, которое частенько накатывало на него, и которому он не умел противостоять. Может быть, он даже подсознательно рассчитывал, что она будет плакать и жаловаться, а он с тем большим основанием даст волю своему раздражению. Но от Бины не было ни слуху ни духу. Она словно в воду канула. Поначалу Эдмунду всё ждал её внезапного появления и нервничал, потом успокоился, а потом даже заскучал без неё. Бина молчала. Он тоже. И вдруг она появилась как ни в чём не бывало, без обид и упрёков, чем приятно изумила его. А когда он разглядел, какой красавицей она стала!.. Но уступать он ей не собирался. И уж раз сказал, что будет разводить лошадей, то, значит, будет разводить лошадей!
Диолинда требовала за столом то красненькую, то зелёненькую таблетку. Капризничала, что суп слишком густ, а жаркое слишком острое, требовала то соль, то томатную приправу, но никак не могла привлечь к себе внимание сына. Он машинально ел, думая о чём-то своём, потом рассеянно поблагодарил за обед, встал и вышел из столовой.
Дона Диолинда собралась было последовать за ним, но вышла на палящее солнце и раздумала. Куда полезнее для неё сидеть и капризничать в тени.
Зато Эдмунду счёл, что солнце не такое уж палящее, и вместе с управляющим приготовился осматривать свои владения.
— У нас, кажется, есть и конюшня? — спросил он. — Может, с неё и начнём?
— Как скажете, — склонил голову управляющий и повёл Эдмунду к длинному строению в углу двора. — У нас всего три лошади и это настоящее чудо. Не все, знаете ли, выдерживают наш климат. Лошадь — животное нежное. Было больше десятка, но все передохли. А эти приспособились. Может, оседлать? Сеньора Бина, с тех пор как научилась, любила ездить верхом.
— Нет, я лучше на джипе, — честно признался Эдмунду.
Он осмотрел лошадей, потрепал их по холке, похлопал по крупу.
— И какая из них сеньоры Бины? — поинтересовался он.
— Вот эта. — Управляющий показал на крепенькую, не слишком высокую кобылку. — Она с норовом, но сеньора Бина с ней поладила.
Эдмунду погладил шелковистый храп, и кобылка в ответ заржала.
Уже сев в джип и глядя на буровато-красную, выжженную солнцем землю, Эдмунду спросил:
— А что, собственно, производится в этом имении? Что даёт доход?
— Доход дают арендаторы, — улыбнулся управляющий.
— Но мне показалось, что здесь достаточно земли под пастбища. |