— Спасибо, Бруну, — с непередаваемым чувством сказал Сезар. — Я сейчас еду.

Прошло полчаса, и в приёмном покое сидели двое мужчин, беспокоясь за жизнь любимой женщины.

Глава 25

Марта открыла глаза и увидела у своей постели Сезара.

— Что со мной? — спросила она. — Почему я здесь?

— Он поцеловал её в лоб, ласково взял за руку.

— Как ты себя чувствуешь? Где-нибудь больно? На голове у неё была повязка. Упав, она рассекла себе лоб, но лицо не повредила, да и ссадина на лбу не была глубокой. Марта отделалась сильными ушибами и сотрясением мозга.

— Ты родилась в рубашке, — сказал ей муж. — Всё могло кончиться гораздо хуже. Тебе придётся только немного полежать. Ты попала в автокатастрофу.

«Полежать? Какое счастье! — невольно подумала Марта. — Мне больше ничего не надо делать, ничего не надо решать. Я просто могу лежать, и никто ни о чём меня не спросит».

Убаюканная своими утешительными мыслями, она снова погрузилась в дремотное полузабытьё. Сколько она так пролежала, она не знала. Но когда снова открыла глаза, Сезар по-прежнему сидел у её кровати.

— Как же это случилось? — задала она вопрос.

— Это нам расскажет полиция, которая занимается расследованием, — желчно ответил Сезар. — Она выяснит, как это случилось.

Марта встрепенулась.

— Сезар! Полиция допрашивает Бруну? Избавь его, пожалуйста, от всех неприятностей! Я тебя умоляю! Он тут ни при чём!

— Успокойся, Марта, успокойся, тебе нельзя волноваться, — проговорил Сезар, с трудом сдерживая поток упрёков и расспросов, который рвался у него с губ. Бруну! Вечно этот Бруну! Как она из-за него взволновалась! Что, в конце концов, связывает её с этим человеком? Неужели он так дорог ей, что она потеряла голову после очередного объяснения, и чуть было не погибла?

Все эти вопросы теснились в голове Сезара и мешали ему спать. Марте он не мог задать их, оберегая её покой, поэтому задавал их сам себе и получал самые неутешительные ответы.

Его могло бы утешить счастье, которое воцарилось в доме с возвращением Селести и Гиминью — дом сразу ожил, в нём зазвучали молодые голоса и вторили им звонкие, детские, — но это счастье только растравляло раны Сезара.

Энрики искал долго, но, в конце концов, нашёл свою женщину, а вместе с ней и своё счастье. А он, Сезар, полжизни мечтал о другой, не видя, что его женщина живёт с ним рядом. А когда понял это, то она, устав его дожидаться, ушла к другому.

Мучения Сезара не имели ничего общего с заурядной ревностью, он горевал о жизни, прожитой врозь с любовью, и понимал, что это уже никак не исправишь. Он горевал не об измене — он горевал о потере.

Сезар подумывал, не поехать ли ему к Бруну и не поговорить ли с ним начистоту. Он хотел знать, что так мучает его жену. И если причина в Бруну, то разобраться с ним по-мужски.

Марте не становилось лучше. Но не становилось и хуже. Она словно бы дремала, не желая возвращаться к жизни, и Сезар думал о разговоре с Бруну всё чаще и чаще.

Бруну не ходил в больницу к Марте. Удостоверившись, что её жизнь вне опасности, он не стал навязывать своё общество тем, кому был откровенно неприятен.

У него и своих бед хватало. Для начала к ним нагрянула полиция. Комиссар расспросил каждого из домашних — Аниту, Аженора. Аженор заявил, что вообще ничего не слышал, потому что глух и вдобавок рано улёгся спать.

Но одним визитом дело не обошлось. Полицейские пришли ещё раз и ещё.

Бруну вяло повторял одно и то же. Аженор бурчал про глухоту. Однако Бруну заметил, что старик очень нервничает, что посещения полицейских озлобляют и пугают его. Он постарался отвлечь старика от неприятных для него визитов.