– Ах, вот вы где! – довольный Мартин появился из дверей студии. – Скучаете?..

– Мартин, пожалуйста, забери меня отсюда, – Нина кинулась по направлению к двери. – Мартин, я не могу здесь находиться. Я задыхаюсь, Мартин! Забери меня отсюда!

– Да-да, конечно! – Мартин засуетился, как рождественский гусь перед закланием.

Эта ассоциация с рождественским гусем возникла у Раймонда случайно, но она была настолько точной, настолько ясной и осязаемой, что он даже вздрогнул.

– Мартин, она убьет тебя. Мартин, она убьет… – сказал вдруг Раймонд.

Он сказал это случайно. Сам не ожидал от себя такого. Не понимал, почему это пришло ему в голову. Но он вдруг настолько отчетливо увидел Мартина – зафаршированного, на противне, в фольге, с приправами…

– Сейчас, только возьму сумку, – Мартин его не слышал, он был слишком воодушевлен.

Благодаря Нине он за десять секунд превратился из привычного неудачника и аутсайдера в звезду их театральной группы. Конечно! А как же иначе! Он ведь – талант! Просто его никто не слушал. Да и вообще, как с ними, со всеми ними…

– Что у вас тут происходит? – на лестницу вышел и Сэм. – Нина, ты уходишь?

– Я не могу находиться в одном помещении с такими людьми. Это омерзительно. Примитивные существа, – Нина говорила тихо, но с невероятной силой, глядя в пол и как-то странно заступая за Мартина. – Мне просто плохо. Мне просто физически становится плохо. Мартин…

– Все, в лифт, – скомандовал Мартин. – Уезжаем. Пока! До завтра.

Двери лифта закрылись. Они остались на площадке вдвоем – Сэм и Раймонд.

– Вот сучка! – зло сказал Сэм. – Нравятся тебе «медведи», значит. Все понятно.

– Не смей! – закричал Раймонд. – Ты ничего не понимаешь!

Секунду он собирался с духом и выпалил:

– Данила летит в США.

– Нет, Миша, Данила не летит в США. Ты что-то путаешь… – Гаптен облегченно выдохнул, расправил плечи и повернулся к экранам. – Напугаешь тоже…

– Нет, я ничего не путаю, – тихо сказал Михаил. – У него есть и билет, и виза…

– Как?! – Гаптен открыл рот и больше не мог вымолвить ни слова.

– Он созвонился с Никитой, и они все это сделали через его знакомых. По дипломатическим каналам.

– С Никитой?.. – удивился я. – С каким Никитой?

– Ну, Никита, – Миша покрутил рукой в воздухе. – Муж Кристины. Вылет через шесть часов.

– Это конец, – тихо сказал Гаптен. Воцарилась гробовая тишина, в которой повисло надсадное, невозможное, отринутое уже нами решение – схватить Данилу и не пускать никуда. Спасти. Во что бы то ни стало спасти…

Я слышал, как бьется мое сердце: «Туффф-туф. Туффф-туф. Туффф-туф». Мой друг, мой самый близкий человек отправляется на верную смерть. И я уже даже не думаю, что этот поступок – абсолютное ребячество, что он бессмысленный, ошибочный. Я думаю только о том, что сейчас Данила еще жив – где-то ходит, что-то делает, чувствует, о чем-то думает. А пройдет шесть-семь часов – и его больше не будет. Никогда.

И как-то ужасно больно защемило в груди. Захотелось увидеть его. Просто поговорить с ним. Посмотреть ему в глаза. Сказать, что я очень его люблю, что он очень мне дорог, что я буду помнить о нем всегда… Плачу.