– Я думаю, надо все-таки понять, что там в этой Нининой книге, – предположил я.

– Анхель, нет никакой книги, – уверенно сказал Андрей. – Забудь.

– Как нет, откуда ты знаешь? – удивился я. – Свами сказал?

– Нет, не Свами, – Андрей отрицательно замотал головой. – Но разве это не очевидно? У нее какой-то другой план. Книга – это так, красивое прикрытие. Одно из многих в ее арсенале… Гаптен, кстати, а мы не можем попробовать наладить информационный канал через Нину? Очень бы хотелось знать, что у нее на самом деле в голове происходит.

– Уже пытались, – ответил Гаптен. – Безрезультатно. Попрошу, чтобы продолжили попытки. Вдруг смогут… И надо еще Данилу проинформировать, в какой компании он летит…

Гаптен ушел заниматься этими вопросами, а мы вернулись в центральный узел.

Мартин точно знает, что Нина на него запала. Если женщина на тебя запала, это ведь сразу видно. И еще понятно, что это нормальная женщина. Мартин знает это абсолютно определенно – он нравится именно нормальным женщинам. Это как диагностический признак. Если он женщине нравится, значит, это женщина, что надо. А если она ведет себя капризно, глупо, чего-то от него хочет, чем-то не довольна – у нее проблемы.

Да и Мартин много раз в этом убеждался: если женщина его игнорирует, значит, что-то с ней не так, проблемы у нее. Он – умный, талантливый, душевный, решительный. У него есть все, что нужно нормальной, хорошей женщине. Что еще может быть нужно? Поэтому, если он женщине не нравится, это плохо характеризует саму женщину. Только и всего. А бегать за ними – вообще глупо. Правильные сами прибегут.

И вот Нина. Она увидела его – и сразу в глазах огонь вспыхнул, страсть. Конечно, после Сэма-то… По сравнению с ним Мартин вообще – находка! Сэм поверхностный. Он не может глубоко смотреть, анализировать. А как актер – он техничный. Сыграет все что угодно, любую роль. Потому что не проникает в суть роли, пьесы. Не понимает, что играет, зачем играет. И вечная улыбка превосходства на лице… Мартин его не уважает.

Или вот, например, Раймонд. Он парень-то неплохой. Но хилый. Все женщины, которые у него были (по крайней мере, те, которых знал Мартин), им помыкали. Он перед ними вечно распластается и ползает на брюхе. Находит какую-то уникальность и восхищается. В какой угодно! И даже чем дурнее баба, тем большую уникальность он в ней находит. Впрочем, и не мудрено! Мудрено то, что он ею восхищается…

Мартин бы эдакую дурь из нее просто выбил. Женщина не должна мужиком помыкать.

Это просто глупость. Порядок должен быть во всем. И понятно, что мужчина в семье – главный. А весь этот феминизм… Мартин относится к нему с пренебрежением. Он и к черным так относится, и к гомосексуалистам, и к феминисткам. Он хороший, нормальный техасский парень. На таких Америка держится!

Но он еще и талантлив… Если он захочет, он любые деньги сможет зарабатывать. Только ему не надо, ему искусство важнее…

– Послушайте, а что здесь у вас происходит? – Гаптен застыл в изумлении на пороге центрального узла.

Мы с Андреем просматривали очередной блок данных, полученных через информационную матрицу.

– Да вот, – развел руками Андрей. – Слушаем рассуждения Мартина о жизни… Что-то вроде классического – «о времени и о себе».

– Да, – подхватил я. – Потрясающее сомнение, при отчаянном желании не показаться самому себе выскочкой. И все это у него в голове крутится, крутится! Остановился бы хоть на минуту!

– В общем, нельзя сказать, что мы тут увлекательно проводим время, – улыбнулся Андрей.