В последнее время у меня зрела мысль переманить девочку на наш корабль. Мне в парусных маневрах постоянно не хватало ровно одного матроса, а Яся так любит натуральные веревки и живое дерево. Ну и что и говорить, мне было бы приятно постоянно видеть ее на своей вахте. Потому-то я и не переходил к действию: как сохранишь субординацию, когда ты с матросом… вот именно.

    В пиршестве наступила естественная пауза, и Сандра, поднявшись из-за стола, потянула за собой нас с Джонсоном. Мы поднялись на палубу. На юте компания ночных матросов пела хором что-то древнее, передавая друг другу бутыль, по виду – совершенно пустую.

    – Как это они пьют? – рассеянно спросил я у Сандры. – И что?..

    – Ты Бигля читал? Единорога?

    – Ну да.

    – Ну вот. Это как бы не вино, а идея вина. Как раз то, что им нужно.

    – А как с идеей еды? Или курева? – заинтересовался я.

    – Вот чего не знаю – того не знаю. Никогда не видела, чтобы кто-то из них ел или курил.

    – Так что? – спросил я, когда мы привычно обосновались на баке. – Почему Яся не видит ночных матросов?

    – Ты знаешь, почему мы все можем здесь работать? – спросила Сандра с каким-то подтекстом, который я не прочел.

    – Ну… Потому что мы умеем работать с парусами, любим читать. И все такое, – неуверенно ответил я.

    – Это все глупости, – отрезала она. – С парусами мы и на прежних кораблях работали. Однако оказались здесь. Сказать почему?

    – Скажи.

    – Хорошо, что мы уже напились, а то бы я не смогла. У каждого из нас есть позади какая-то потеря. Из тех, с которой теряешь часть души. Правда?

    Я похолодел. Ну что и говорить, было дело, еще в детстве.

    – У меня брат был, кроме сестры, – сказал я не своим голосом, – погодок. Мы дружили. Он под трамвай попал, и я это видел.

    Сандра посмотрела на Джонсона, явно пытаясь оттянуть собственное признание. Джонсон пожал плечами:

    – Да я и со счета сбился.

    Сандра тяжело вздохнула, сжала кулаки, уставилась носом в палубу и сказала глухо:

    – У меня дочь была. Ну и… В общем, детей у меня больше не будет. Зато я, даст бог, на капитана выучусь, – резко закончила она половинчатое признание и разрубила воздух ладонью. – Все, с признаниями покончено, переходим к делу. Призраков может видеть только тот, кто или потерял кого-то, кто дороже жизни, или сам однажды чуть не умер. А Яна не может, потому что все у нее, слава богу, было пока хорошо. Гуляй с ней, приглашай в гости днем, а вот ночью лучше не надо.

    – Ну вот, – вздохнул я, – а я-то только хотел тебя спросить, нельзя ли мне ее у бразильцев сманить. В моей вахте как раз матроса не хватает.

    – И не думай, – криво улыбнулась Сандра. – Она и капитана не увидит, кто ее будет нанимать? Я? Это невежливо как-то.

    Я застыл. Я вдруг вспомнил тот, летний, подслушанный разговор:

    – Вот! Вот о чем она говорила!

    – Кто?

    – Доктор Эмма. Ну слышимость у нас внизу хорошая, – пожал я плечами, – что-то вроде «у каждого из ребят за плечами какая-то смерть».