А другой поднял пистолет и выстрелил купцу прямо в лицо.

Меня с купчихой спасла дёрнувшая карету лошадь: в это мгновение бандит ни за что не держался, а потому полетел наземь. Видно, для чего-то я ещё нужен был судьбе: она хранила меня, словно дорогую хрупкую игрушку. Всё произошло настолько стремительно, что отдельные детали смазались в памяти: я не помню, как выскочив, выхватил кнут у убитого возницы… Помню удар кулаком разбойнику прямо в переносицу, смачный, с хрустом… боль от сбитых костяшек… два выстрела один за другим, оба — мимо… Кнутом по крупу, оставляя на нём полосу — выноси, родимые… Запоздалый визг насмерть перепуганной женщины из кареты… Несут, несут, милые!

Через несколько вёрст я остановил лошадей и заглянул в карету. Купчиха сидела, вжавшись в угол — бледная, словно смерть. Оттолкнув меня, она выскочила прочь и тут же согнулась пополам в приступе рвоты. Всю оставшуюся дорогу Тамара — так звали молодую вдову — проехала рядом со мной, не решаясь заглянуть больше в залитую кровью карету, где мёртвый купец ехал теперь в полном одиночестве. Вдова не плакала, просто сидела и смотрела перед собой, словно кукла.

— Сигареткой не угостишь? — наконец, попросила она. — Я видела, у тебя есть с собой.

Порывшись в сумке, я выудил из пачки сигарету и протянул соседке.

— Осуждаешь?

— Кури на здоровье, — пожал я плечами.

— Да не за курение, — она нервно затянулась, было видно, как дрожат пальцы. — За то, что старика окрутила. Не рыдаю по нему.

— Не моё дело.

— Скотиной он был, между нами говоря. На прошлой неделе крестьянина насмерть в усадьбе запорол. А у меня выбора не было: либо с ним под венец, либо на каторгу.

— Ты ведь не местная? Бабы здесь ещё не курят. Через дыры ходишь?

— Ходила бы — да только не пускают на таможне. Я — нелегалка. Про похищения людей слышал? Меня из Перми похитили, а затем к этому уроду в крепостные продали. В Перми бывал? Там интернет, гаджеты, вай-фай, коридор с Америкой через Северный Ледовитый океан. Жизнь.

Здешний Пермский край, в отличие от бывшего до катастрофы, простирался на север до самого океана. Про похищения я, конечно, слышал. Но верить случайной попутчице моей не спешил, жизнь приучила. А она всё смотрела перед собой, о чём-то задумавшись и забыв о сигарете, пока та не выгорела вся и не обожгла ей пальцы.

— Стефан! — обернулась она ко мне. — Переведи меня через границу.

— Ты теперь богата. Подкупишь таможенников — перейдёшь.

— У него трое сыновей, таких же уродов и садистов. Они обвинят меня в убийстве, поверь! Стефан, я ведь не просто так прошу, мне есть чем отблагодарить.

— Извини, — помотал головой я. — Это скучно, банально и даже как-то пошло. Знаешь что? Могу тебя с таможенником познакомить.

— Это долго… — во взгляде её появилось отчаяние. — И я не то имела в виду. В Перми у меня квартира в собственности: переведёшь — я тебе её дарю. Прямо здесь напишу дарственную. Стефан?

Тут я задумался, и она заметила это, смолкла, ожидая решения. Дорога начала петлять, и нас мотало влево-вправо, да ещё дверцы кареты распахнулись, и пришлось останавливаться, чтобы их закрыть. Мертвец сполз на пол, но бросить его я не мог — надо было доставить тело в ближайший полицейский участок.

— Ты с компьютерами как? — спросил я Тамару.

— Разбираюсь, — подобралась она, боясь пропустить хоть слово.

— Слышала когда-нибудь о таком — чёрный на вид квадрат, который якобы на самом деле шифр?

— Да, — быстро затараторила женщина.