|
Притом что так редко здесь бываешь… Видел бы твой папа, какую ты здесь создал красоту, – вот бы он порадовался! Несколько лет назад, когда дела Виктора резко пошли в гору, его риелторская фирма приобрела известность, и он впервые начал оперировать цифрами, выражавшимися не в тысячах рублей, а в сотнях тысяч и миллионах долларов, он прежде всего вложил появившиеся средства в оборудование загородного дома для матери. Сначала хотел купить для нее что-нибудь более престижное, чем их дачный домик, привозил ей глянцевые проспекты, рисующие прелести жизни на Рублевке, соблазнял снимками роскошных коттеджей, уговаривал приобрести то один, то другой фешенебельный дом вместе с прилегающим к нему садом… Но Валентина Васильевна, крепко сжав губы, каждый раз отрицательно качала головой и сухим и напряженным голосом повторяла: «Я не хочу уезжать из Привольного, Витя. Здесь мы разбивали участок вместе с твоим отцом, здесь прошла почти вся моя жизнь, здесь рос ты, и я знаю здесь каждое дерево, каждую тропинку… Я люблю эти места и не хочу покидать их». «Но ведь твое хваленое Привольное – это всего лишь полдома да маленький участок! – пробовал урезонить ее сын. – Может быть, он и был хорош когда-то по прежним, еще советским, меркам, но сейчас-то наши понятия да и возможности изменились. Я могу теперь обеспечить тебе куда более высокий уровень комфорта, мама! Неужели ты не хочешь хоть на старости лет пожить достойно?» Узкая линия губ пожилой женщины становилась еще тверже, еще горестней, и она вновь и вновь давала Виктору тот же самый ответ: «Я никуда не уеду из Привольного. Если хочешь, можешь построить себе дом где-нибудь в престижном месте и жить там вместе с семьей, которую ты, надеюсь, когда-нибудь все-таки заведешь… А меня оставь моим воспоминаниям, моим причудам и моей старости». И Волошин уступил. Привольное так Привольное. Но ведь и в Привольном можно жить по-человечески! Сначала он уговорил овдовевшую соседку продать им вторую половину дома, потом пришло в голову выкупить и несколько других близлежащих участков – до самого озера. Виктор пригласил лучших строителей и самого грамотного из известных ему специалистов по ландшафтному дизайну, – ведь он, теперь уже профессиональный риелтор, повидал их немало. Новое пристанище для матери было построено быстро и без всяких крикливых новорусских тенденций. Просто милый и уютный деревенский дом, где ни одной детали убранства не выставлялось напоказ, где резными были только наличники и балясины лестницы, спускавшейся от веранды в сад, а все остальное поражало устойчивой добротностью и верностью старым традициям. Волошину всегда нравился этот дом, он обычно отдыхал тут душой – но не сейчас. Ни уютная обстановка, ни красота природы не смогли унять медленно закипавшего внутри раздражения. – Тогда в чем дело? – продолжал допытываться Виктор. – Ты отлично знаешь, что я много работаю и не могу часто у тебя бывать. Так, может, тебе в мое отсутствие подобрать компанию повеселее? По-моему, ты просто киснешь и хандришь! Мать передернула плечами. Но Виктора уже охватил азарт: – Нет, ты все-таки послушай! Я человек опытный, мой бизнес требует умения разбираться в людях… И я не могу себе объяснить, что тебя побудило создать себе в Привольном такое окружение? Эта Захаровна, этот, извини меня, Сережа… Ну, Захаровна еще куда ни шло: простая деревенская бабка, по хозяйству помощница… Но Сережа! Я, по твоей просьбе, привожу ему бумагу, карандаши, но до сих пор не понимаю, как ты решилась его взять… привести в свой дом… – Не будем об этом говорить! Виктор вздрогнул: из слезливой пожилой женщины Валентина Васильевна снова превратилась в того железного завуча, чей образ тяготел над ним на протяжении всего детства. |
