— Итак, вот наши вложения в дело. — В руках Яна держала смартфон, глядя на Киру с ласковым прищуром. — Эту сумму мы оставим: будем считать, что маман возместила тебе моральный ущерб. А остальное... Вот, смотри. Я нажму эту кнопочку — и лишние деньги, которые тебя так смущают, отправятся на счёт благотворительного фонда помощи больным детишкам. А нажму вот эту — они улетят обратно к матушке.

— Погоди, но тогда она выйдет на нас, — нахмурилась Кира. — Если отследить банковскую операцию...

— Она знает в общих чертах, — спокойно улыбнулась Яна. — Мне показалось, что это уж совсем жесть — так и оставить её с мыслью, что меня, возможно, прикончили похитители, и мой расчленённый труп гниёт где-нибудь на свалке. Папаню-сообщника я ей не сдала, взяла всё на себя, иначе недолго папка с новой печенью проживёт... — Яна хихикнула. — Знаешь, маман очень обрадовалась, что я жива. Она не требует вернуть деньги и замнёт историю с похищением — тем более, что дело и не заводили, потому что в полицию она не обращалась, чтоб не выносить сор из избы. Как и твоя, она тоже за репутацию зубами держится. Хочет лишь моего возвращения, чтобы я заняла уготованное мне место в чёртовом семейном бизнесе...

— А чего хочешь ты сама? — Лютова отпила глоток воды, щурясь в янтарных брызгах умиротворённого заката на своих ресницах.

Яна пересела на одну ступеньку с ней, чтобы обнять за плечи и прижаться всем своим стройным телом, облачённым в облегающие велосипедные шорты и спортивный топик.

— Твой план мне больше нравится. Хочу, чтобы у нас была школа самообороны и спортклуб. А чуть позже — ещё один проект: двое детишек, мальчик и девочка.

Кира уткнулась лбом в её лоб. Пространство между их лицами согрелось от смешанного дыхания.

— Тогда жми на вторую кнопку. Стартовый капитал — ну, или компенсацию морального ущерба — так уж и быть, оставим, а лишнего нам не нужно. Можно было бы, конечно, и больным детишкам помочь, но тогда ты должна будешь вернуться к матери. Раз взяла деньги, значит, зависишь от неё. И у неё будет крючок, за который тебя можно тянуть.

— Тогда уж, если рвать леску удочки, надо вернуть всё, — засмеялась Яна. — Но знаешь, здесь есть и мои деньги, Кир. Я продала свою квартиру, машину, бытовую технику, дорогие шмотки, украшения... Словом, всё, что можно было продать. Я это провернула ещё до истории с похищением, на эти средства я сперва и рассчитывала начать новую жизнь подальше от матушки, но тут папка явился — ну, и закрутилась вся эта история. Этих денег нам хватит.

— Тогда возвращай всё, что не твоё. Чёрт с ним, с моральным ущербом, мне от твоей матери не нужно ни копейки, — встряхнула головой Лютова, сама готовая рассмеяться от накрывшей её душу солнечной лёгкости.

Клик-щёлк.

— Пока-пока, мамочка.

Яна нажала на кнопку, словно сбрасывая невидимый балласт, и обняла Киру за шею. Вроде бы она осталась прежней, но её глаза наполнил новый свет, окрыляющий и зрелый. Их губы встретились, лёгкое касание переросло в глубокий, чувственный поцелуй. Так они и сидели в закатных лучах, дыша в унисон: вдох, выдох, вдох, выдох... Достав свой телефон, Лютова набрала номер.

— Привет, кнопочка, целую тебя. Я же обещала, что выйду на связь, а я своё слово держу. Всё отлично, только скучаю, конечно. Ты как там?.. Ну вот и умница. У нас тоже всё пучком. Где мы? В Аргентине. Нет, страна, где много диких обезьян — это Бразилия, а мы чуть южнее. Знаешь, тут такие горы! Красота. И снег есть наверху, можно даже на лыжах кататься. Нин, ты должна это попробовать. Я серьёзно. — Кира подмигнула Яне, которая с улыбкой слушала этот разговор: — Ян, как думаешь?

— Думаю, в этом нет ничего неосуществимого, — тепло защекотал её другое ухо ласковый ответ.