Фаустина, которой ее костюм и вовсе не мешал двигаться, взобралась на плечи какому-то Пьеро и вещала оттуда гулким утробным голосом слова с детства знакомого ей гимна:

– Венеция – царица наша! – нестройным хором вторила ей толпа.

Но Фаустина не унималась:

Но на этот раз ей уже не удалось закончить – ее голос утонул в сонме других:

– Венеция – царица наша! – еще долго звучало после того, как она спрыгнула с плеч печальника Пьеро и они с Боженой, желая чем-нибудь освежиться, двинулись в сторону «Флориана».

Пересекая пьяццетту, они услышали странный свист над головой. Размахивая руками, как крыльями, над ними сверху вниз пролетал человек в огненно-алом развевающемся одеянии. Вскоре он, скрывшись за Сансовиновой библиотекой, исчез из виду, а они, переглянувшись, побежали обратно в сторону мола и успели увидеть, как летун с размаху, подняв веер брызг, упал в воду канала Гранде.

– На это стоило посмотреть. Теперь карнавал уж точно начался!

– А что это было? – спросила пораженная зрелищем Божена.

– Этот полет посвящается обычно самой Царице Венеции. Но смельчака, желающего его осуществить, не так-то просто найти. Бывали времена, когда никто не осмеливался открыть карнавал, как положено.

– Но как он это сделал?

– А ты не заметила? Он скользил по тросу, который тянется от верхнего этажа колокольни до самой воды. К нижнему концу привязан груз, который лежит на дне канала, и…

– Откуда ты все это знаешь?

– А ты посмотри сама.

Божена запрокинула голову и действительно увидела блестевший в свете бесчисленных фейерверков и вспышек салюта трос, довольно круто спускающийся в воду канала.

«Да он действительно храбрец. А я бы тоже хотела так полетать – отчаянно, не задумываясь», – неожиданно подумала она и потянула Фаустину за собой.

Подруги протиснулись еще ближе к воде и увидели плывущего к берегу храбреца. Нащупав под водой ступеньки, он встал на ноги и начал подниматься на набережную. Но не дожидаясь, когда он выйдет из воды, к нему навстречу побежали восторженно кричащие свидетели этого полета и, подхватив на руки, понесли его наверх. Там главного героя новорожденного карнавала принялись раскачивать и подбрасывать в воздух. Он, еще не опомнившись после своего головокружительного спуска, смеялся, пытаясь высвободиться из плена поддерживающих его рук, но все новые желающие коснуться его подбирались поближе, и человек в облепившем его сильное тело мокром костюме подлетал в воздух снова и снова.

Затем на него накинули какое-то покрывало и все так же на руках понесли в сторону площади.

Процессия поравнялась со стоящими чуть поодаль подругами – и тут Божена вдруг узнала в герое того самого итальянца, с которым танцевала на подмостках, а потом – до поздней ночи во «Флориане» во второй день своего пребывания здесь. Она уже успела рассказать про него Фаустине и теперь, сжав ее руку, взволнованно прошептала:

– Смотри, это же он!

– Кто – он?

– Мой Влюбленный.

– Тот, что пел тебе серенаду?

– Да! А потом целовал на виду у всей Венеции. Ах, ты бы знала, как он танцует!

– О, этот герой может нам пригодиться. Хорошо, чтобы и наш двуликий Томаш взглянул на него хоть одним из своих четырех глаз. Правда, чудесную маску я привезла для него?

– Ох, Фаустина, ну конечно!

– Давай-ка догоним их.

– Но он не узнает меня в этом костюме.