Теперь в Его огненном сиянии я понемногу стал различать Бога, у Него было тело жука Хепера, ноги льва, но лицо человека и корона Фараона с двумя бараньими рогами, восьмью кобрами, двумя дисками солнца и луны и двумя большими перьями из золота, такими же высокими, как и Он Сам. У Него также был золотой член, выходивший прямо из Его бока, но так далеко, что Ему приходилось поддерживать его в этом восставшем состоянии одной рукой: он был таким же большим, как и член Усермаатра, что говорило о многом, поскольку голова Бога не доставала и до колен нашему Фараону, и Его не было бы видно, если бы Его не посадили высоко на трон. Могу сказать, что при виде этого Бога и Его члена Усермаатра также показал Свой воздетый меч, и к Ним мог бы присоединиться и бык, не будь он одурманен травами. Каждый, кто нес на шесте лотос, повернул расцветший цветок к Ним, и я почувствовал, как земля набухает любовью, и услышал под своими ногами приглушенные стоны желания. Многие в толпе чувствовали то же, поскольку под юбками многих мужчин можно было различить их восставшие члены и немало женщин упало в обморок. Я сам был близок к сладчайшей невоздержанности. Несмотря на то что я совершил прошлой ночью, и я мог ощущать, что и моя часть Нила поднимается.

„Всем сердцем восхвалим Амона-Ра!" — возгласил жрец, сообщая таким образом нам, что Бог Мин, Повелитель нашего Празднества и самое прекрасное Божество нашего урожая, есть Мин-Амон — еще одно проявление из миллиона и одного обличий Амона Сокрытого и Ра Света, и теперь, когда Бог и Фараон смотрели друг на друга: Усермаатра в глаза Мин-Амона, а Мин-Амон — в глаза Усермаатра, присутствием Амона-Ра исполнилось все, и бык, несмотря на травы, издал рев, в котором прозвучало эхо, прокатившееся по полю под лучами солнца и многим страшным горным пещерам, а тем временем жрец запел длинный гимн Амону-Ра.

Я все еще слышу его — каждое его слово. Даже если Усермаатра и не прекращал быть нашим Фараоном, ни на один из этих пяти дней, все же рука страха сжимала наши сердца, как и сердца всех в Нижнем и Верхнем Египте. С каждым нашим дыханием мы в Двух Землях ощущали, что в любой из этих пяти дней, пока Усермаатра был нашим Фараоном и все же им не являлся, над нами может разразиться несчастье. Мы знали, что Он должен быть снова коронован, дабы сила Его удвоилась в Его грядущих годах. Но как мог Он быть коронован во время Своего Божественного Торжества, если только на эти пять дней Он не откажется от Своего Трона?

Поэтому истинное возвращение Двойной Короны на голову Усермаатра приближалось по мере того, как мы слушали Гимн Верховного Жреца Амону-Ра, и мы вторили согласными криками, и познали в своей груди, пупках и чреслах высшую святость. Верховный Жрец сказал: „Да будет славен Амон-Ра, высшее Божество, Который прекрасен, податель жизни и тепла всему прекрасному домашнему скоту. Ты — Бык Богов, Повелитель Маат, Отец Богов, Создатель мужчин и женщин, Ты — Создатель животных. Ты — Повелитель всего сущего, производитель пшеницы и ячменя, и Ты родишь травы на полях, которые дают жизнь скоту. Боги превозносят Тебя, ибо Ты создал то, что внизу, и все, что вверху. Ты освещаешь Две Земли, и Ты плывешь по небу в мире. Ты делаешь кожу одного народа отличной от другого, покуда не возникает все разнообразие людей земли, но Ты всем им даешь жизнь. Ты слышишь мольбу угнетенного, и Ты добр сердцем ко всем, кто Тебя призывает. Ты спасаешь тех, кто пребывает в страхе, от тех, кто вероломен, и Ты судишь сильного и слабого. Ты — Повелитель ума. Из Твоего рта исходит знание. По Твоей воле разливается Нил. Ты — Правитель Предков в Подземном мире. Имя Твое Сокровенно"».

Я мог чувствовать, как с каждым словом, произнесенным Ме-ненхететом, беспокойство моего Отца нарастает. «Неужели, — спросил Птахнемхотеп, — именно эти слова были обращены к Усермаатра?»

«Так я их помню».