Отпуская девушку, Луценко старался не смотреть на сникшего друга.

— Стар становлюсь, чутье изменяет мне со всеми подряд, — покаянно произнес Измайлов.

— Брось, Виктор Николаевич. Не опоздай эта кукла к Волкову, может, ничего бы и не случилось. Может, он приставал к блондинке, ее благоверному это не понравилось, подрались…

— Не надо, Николай Палыч, — махнул рукой Измайлов. — Ты же не веришь ни в какое убийство.

— Ну скажем так, все меньше и меньше, — осторожно признал Луценко.

— Волков преследовал не женщину. Просто Ляля ревнива и со стороны выбрала за него объект по своему вкусу. Я твердо знаю, что Волков убил, — не оценил щадящих маневров подполковника Измайлов.

— А я говорю — нет, — отказался от дипломатии Луценко. — Все коттеджи прочесали, ни единого кирпичного сарая не пропустили, а труп не нашли.

— Почему именно кирпичного? — изумился Измайлов.

— Так ведь этот псих сказал: коттедж, камин, кресло… Что мы коттеджем-то называем? — храбро иронизировал Луценко.

Похоже, он одно, а ты другое, — огрызнулся вконец раздосадованный Измайлов.

— Не хочешь признать поражение, Виктор Николаевич?

В тоне Луценко преобладало сострадание.

— Не хочешь признать прокол с организацией поисков?

И стоило Измайлову произнести это, как повалило валом. Труп молодого мужчины обнаружили в бревенчатом пятистенке. Луценко даже покраснел: некаменные строения ребята проверяли по собственному почину. Орудие убийства, а именно молоток, валялся рядом с телом. Дачница Валя видела двух парней, прошедших через весь поселок след в след. Бомж Коля ехал в одном вагоне с мокрым насквозь мужиком, но был настолько пьян, что даже не удивился…

— Виктор Николаевич, подтвердил ты класс, низкий поклон тебе за помощь, — громыхал подполковник Луценко, не успевая принимать рапорты.

— Да чем помог-то? — отбивался оживающий на глазах Измайлов.

— А на путь истинный сразу наставил и ни шагу в сторону не позволил сделать. За сутки ведь обернулись.

Договорились вечером попить пива у Измайлова и обсудить новости. От машины полковник отказался:

— Прогуляюсь, как отпускник.

Он мог быть доволен собой. Но, выбравшись на волю, упрямо пробормотал:

— Нет, это не из-за Ляли. Шерше ля фам.

Ученик доцента Блоха проснулся поздно. Откинул одеяло, одернул тонкую прозрачную сорочку и сунул небольшие ступни в сиреневые тапочки с помпонами. Воскресенье, можно побыть собой. После тщательнейшего бритья и душа он надел длинноволосый серебристый парик, колготки, узкое короткое платье и умело подкрасился.

— Почему у киски так хорошо на душе? Почему ей сегодня с утра пораньше хочется шампанского? — с неподдельной нежностью поинтересовался он у своего отражения в зеркале.

Он действительно извлек из бара бутылку дорогого шампанского, откупорил и налил в хрустальный фужер легкой пены. Потом прилег на диван, кокетливо вытянув стройные ноги. Его правильное, бледное от пудры лицо становилось все безмятежнее. Казалось, он предавался неведомому наслаждению. Не поднимаясь, он включил магнитофон, и сентиментальные звуки старинного органа наполнили идеально прибранную уютную комнату.