Пусть мы погибнем, но наука будет обогащена нашим открытием. Пойдете ли вы со мной?
Матросы дали свое согласие. Они беспредельно верили в железную волю и отвагу начальника.
Вернувшись на судно, где уже лежали больные цингой матрос Коноплев и машинист Коршунов, Седов, Пустошный и Линник начали сборы. Они приготовили нарты, чехлы для каяков, двадцать четыре ездовые собаки, провизию на восемь месяцев, патроны, ружья, приборы и шелковый флаг для водружения на полюсе.
Между тем на судне была цинга. В декабре 1913 — январе 1914 года цингой болели матрос Шестаков, штурман Сахаров, буфетчик Казино. Слабели десны и у самого Седова.
Начальник чувствовал недомогание и отлеживался в каюте. Однако в середине января он вызвал к себе Пустошного и Линийка.
— Что сделано? Все ли в порядке? — бодро спросил Седов.
— Все готово!
— Скоро пойдем к полюсу.
— Есть идти к полюсу! — ответили матросы.
Седов приказал перевести своих спутников на усиленное питание. Перед походом он обошел судно.
— Как собаки? Все ли в сохранности? Усильте их питание. Давайте им больше моржового мяса. Не пускайте Линника и Пустошного на тяжелые работы. Берегите их. Здоров ли ты, Пустошный? А ты, Линник?
…В пасмурный, неприветливый день 15 февраля участники похода с утра уложили грузы на двое нарт и запрягли по дюжине собак в каждую нарту. Собрались в салоне на прощальный обед. В конце обеда Георгий Седов прочел приказ о выходе к полюсу. Провожали их в полдень. Экипаж «Фоки» 10 миль шел месте с отважной тройкой. Прогремел прощальный ружейный салют.
— До свиданья! Ожидайте нас в августе, — твердым голосом сказал начальник.
Они двинулись на север. Начальник говорил, что в бухте Теплиц сделают привал и как следует отдохнут. Впереди светились бесконечные льды, попадались открытые полыньи и разводья. Сорокаградусный мороз жег лицо. На вторые сутки разбили палатку.
— Господин начальник, — обратился один из матросов к Седову.
— Нет, нет! — горячо сказал начальник. — Мы трое идем к общей цели. Сейчас мы — братья. Давайте звать друг друга по именам! Вот так: Григорий, Георгий, Александр.
Седов больше молчал. Если он и оживлялся, то говорил только о полюсе.
На седьмые сутки, когда показался остров Елизаветы, Седов начал жаловаться:
— Что-то у меня устают ноги… Одышка мучает… Но ничего! — Седов улыбался. — Дойдем до бухты Теплиц и как следует отдохнем!
На девятые сутки у Седова снова начали пухнуть ноги. Утром он с усилием стащил меховые сапоги, и его спутники увидели на бледной коже черные пятна.
— Пройдет! — утешал Седова Григорий Линник.
Пустошный и Линник растерли ноги Седова спиртом.
В тот же день начальник сел на переднюю нарту. Пустошный попеременно с Линником шли около нарты Седова. Он молчал, все время держа на ладони компас, как бы не доверяя ему. Но магнитная стрелка показывала на север. Нарты продвигались вперед по нескончаемому льду.
Изредка они делали привалы и приготовляли пищу: сухой бульон Скорикова, яичный порошок пеммикан, сухое молоко. Обед парили на примусе.
За десятым по счету ужином Пустошный и Линник сказали начальнику о том, что так тревожило их.
— Георгий Яковлевич! Вам нужно вернуться на судно. Вы погибнете!
Начальник взглянул на них и громко сказал:
— Нет, друзья! Лучше умереть в пути к полюсу, чем с позором вернуться обратно. Я не так болен, как это кажется. Дойдем до бухты Теплиц. Там зимовье герцога Абруццкого. Возьмем там продовольствие и керосин…
Пустошный вспоминал, что на седьмые сутки похода у их палатки появился медведь. |