— Но я сам принял решение ничего не говорить об этом королю Ригеносу, — ответил я.

Заслышав собственное имя, король пошевелился и начал что-то бормотать во сне.

— Пошли, — улыбнулся Ролдеро, — надо убраться отсюда до того, как он припомнит слова той похабной песенки, которую обещал спеть нам.

Мы расстались с Ролдеро в коридоре, за дверями спальни. Граф посмотрел на меня озабоченно.

— Такое иногда совершенно необходимо, — сказал он. — Просто на нашу долю выпало претворить в жизнь решение, принятое несколько столетий тому назад. И пусть совесть не мучает тебя. В будущем нас, возможно, станут считать мясниками, но мы-то знаем, что это не так. Мы просто мужчины. Воины. И мы ведем войну с теми, кто хотел бы нас уничтожить.

Я ничего не сказал, только положил руку ему на плечо, потом повернулся и пошел к себе.

Душевные страдания заставили меня совсем позабыть о той девушке, пока у дверей своих апартаментов я не увидел стражу.

— С узницей все в порядке? — спросил я.

— Другого выхода отсюда нет, лорд Эрекозе, — сказал мне стражник. — Во всяком случае, для людей. Вот только если она вздумает призвать на помощь своих упырей…

— Если мы только это заметим, им от нас не уйти, — заверил я его. Он отпер дверь, и я вошел к себе.

В комнате горела только одна лампа, так что видно было плохо. Я зажег еще одну лампу.

Девушка лежала на кровати. Глаза ее были закрыты, однако на щеках еще не просохли обильные слезы.

«Значит, они плачут точно так же, как и мы», — подумал я.

Я не хотел тревожить ее, однако она открыла глаза, и мне показалось, что в них плеснулся ужас, хотя я и не был уверен, ибо глаза эти были действительно странными, как бы лишенными белков, и сверкали голубыми и золотистыми искрами. Посмотрев в эти глаза, я вспомнил, что рассказывал мне Ролдеро. Я уже начинал верить ему.

— Как вы себя чувствуете? — глупо спросил я.

Губы ее шевельнулись, но она ничего не ответила.

— Я не собираюсь вредить вам, — продолжал я тупо. — Я бы и детей тех пощадил, если бы это было в моих силах. И оставил бы в живых ваших воинов во время морского сражения. Но я обречен лишь вести воинов на бой. Мне не дано спасать их жизни.

Она нахмурилась.

— Я Эрекозе, — сказал я.

— Эрекозе? — слово это прозвучало в ее устах словно музыка. Казалось, оно знакомо ей куда лучше, чем мне самому.

— Вы знаете, кто я такой?

— Я знаю, кем ты был прежде.

— Я возродился вновь, — сказал я. — Не спрашивай меня, каким образом.

— Похоже, твое возрождение не принесло тебе счастья, Эрекозе?

Я пожал плечами.

— Эрекозе, — снова сказала она. И тихонько засмеялась — горький это был смех.

— Чему ты смеешься?

Но больше разговаривать со мной она не пожелала. В ответ на все мои попытки она просто закрыла глаза. И мне ничего не оставалось, как уйти. Я сразу же лег спать.

Видимо, вино все-таки наконец подействовало, а может, и что-то другое, — но спал я достаточно хорошо.

Глава XV

Возвращение

Утром я встал, умылся и постучал в комнату Эрмизад.

Ответа не последовало.

Подумав, что она, возможно, сбежала и теперь Каторн совсем замучает меня своими подозрениями, полагая, что убежала она не без моей помощи, я настежь распахнул дверь и вошел к ней.

Никуда она не сбежала. По-прежнему лежала на постели, но на этот раз глаза ее были широко распахнуты.