— Прям 1000 лет? — уточнил я, на что Пупкин немножко смутился.

— Не, ну так говорят. Но, подозреваю, поменьше, потому что человечество погрязло в разрухе и когда она на самом деле началась никто не знает. Просто электричества уже нет. Вот порох и только газ остался. Так и воюем. И конца, и края этому не видно, — сокрушённо покачал головой он.

— Ясно, — сказал я. — Так а где этих трёх камрадов-то искать?

— Ну, где-то там, — кивнул Пупкин в сторону. — Должно быть у них там, в окопах сидят.

— В окопах сидят? Так они что ещё сами и в бой ходят? — уточнил я.

— Да, у повстанцев же девиз: «слабоумие и отвага». Они всегда на передовой.

— Точно, наши пиздюки, — одобрительно сказал я. — Пошли, Пупкин, покажешь.

— Куда это пошли? У меня полк, мне нельзя, — начал канючить молодой полковник.

— Да не ссы, — сказал я, — будешь парламентёром. Ты же хочешь войну закончить и стать героем?

— Хочу, — сказал он.

— Ну тебя ещё Император чем-то наградит.

— О, это было бы круто! Я бы у него тушёнки попросил, — мечтательно закатил глаза Пупкин.

— Тушёнки… Капец! — покачал головой я. — Ладно. У тебя есть что-то белое?

— Да, мои подштанники, — достал из рюкзака он.

Я скривился.

— Какие-то они не очень белые и пахнут странно.

— Ну-у-у, — протянул Пупкин, — какие есть. Вы думаете, так просто артиллеристский обстрел пережить, когда тебе на голову снаряды валятся?

— Теперь понимаю, почему они такие жёлтые.

Я нагнулся и поднял винтовку, к которой был прикручен штык.

— Надевай вот на штык, — сказал я. — Я к этому… гхм… флагу и близко руками не прикоснусь.

Пупкин сделал. Я высоко задрал парламентёрский флаг и пошёл вперёд.

— Куча, прикрой малыша.

— Сделаю, — сказал тот и просто задвинул юного полковника за спину.

Ну и мы пошли вперёд, не скрываясь. Первым в нас прилетел артиллерийский снаряд, который ловко был отбит щитом Фрица. Потом ударили одиночные винтовочные выстрелы. За ними щедро полились пулемётные. Я также превратил свой меч в щит и сошёлся бок с боком с Фрицем, и мы продолжали своё движение. Какие-то недружелюбные козлы!

— Эй, ушлёпки! — заорал я, повыше подняв «флаг». — Переговоры! Мы требуем переговоры!

Раздался характерный свист и навесиком к нам полетели мины. Ну, с этим было просто. Шутник ловил их на лету и запихивал себе в рот. Глухие бум-бум-бум внутри него вызывали у него лишь лёгкую улыбку.

— С ума бы не сойти. Это что вкусно? — осторожно уточнил я.

— Это смешно, — категорично сказал шутник.

— Ну да, точно обхохочешься!

Мы шли и шли. А в нас стреляли и стреляли. И, конечно же, ничего не могли сделать. Я не знаю кто затеял эту дебильную войну и для чего, но она была какой-то чрезвычайно… не эпичной.

Где веселые файрболлы летящие с обеих сторон? Где удары молний, испепеляющие целые армии врага? Где, в конце концов, снежная буря, что уносит вражеский штаб вместе с полководцем? К хренам… Где всё веселье, я вас спрашиваю?!

— Хмм… Кажется им не весело, потому что они не воскрешаются, — на удивление, это был Куча. И да, я что, сказал всё это вслух?

— Да ну нахер! — засмеялся я. — Как это не воскрешаются?

— Мелкий, — выдернул полковника Кучерявый из-за спины.