Господи. Откуда же ей было знать, что у Оуэна с десяток детей, про которых он просто забыл рассказать. «Черт!»
Блэр заскрипела спинкой стула, вскочила и со всех ног понеслась в медпункт за кафетерием. Только она успела влететь, как ее вырвало шоколадным тортом прямо на тканый коврик медсестры О'Доннелл. Это был, конечно, не очень хороший, но зато самый верный способ отправиться домой со справкой.
Как только она убежала, кафетерий зажужжал—девочки начали обмениваться версиями о том, что случилось с Блэр Уолдорф.
— Я слышала, что у нее какое-то редкое заболевание. Она облысела, а сейчас на ней парик, — объявила Лора Сэлмон.
— А я слышала, что она залетела от какого-то сорокалетнего мужика. Он хочет на ней жениться. А его жена принадлежит к королевской семье, поэтому она не даст ему развод, — объяснила Рейн Хоффстеттер.
— Боже мой! Она родит с матерью в одно и то же время! — вскрикнула Кати Фаркас.
— Да не беременна она. У нее просто нарушение пищеварения, — сказала девушкам Изабель Коутс доверительным шепотом. — Она мучается этим вот уже несколько лет.
За столиком, где сидела группа Блэр, Серена случайно обронила:
— Она почувствует себя прекрасно, когда узнает, что ее берут в Иель.
Апатия против поэзии
— С Днем святого Валентина, донжуан, — поздоровался Зик Фридман с Дэном перед началом урока по американской истории. Он вручил Дэну розовый пакет. — Агги просил передать это тебе. Курьер принес в приемную.
Ручки сумки были связаны красной шелковой лентой. Дэн потянул за один конец и вывалил содержимое сумки на парту: белая коробочка и тоненькая книжка в кожаном переплете. В коробочке была толстая серебряная ручка на серебряной цепочке. На карточке, вложенной внутрь, было написано, что на эту ручку не действует земное притяжение, такие используют космонавты в космосе. Дэн надел цепочку на шею и открыл книгу на первой странице, где было написано: «Пошли это притяжение на хрен. Твоя поклонница. Дошло?»
Дэн перечитал надпись, он был совершенно сбит с толку. На Ванессу это совсем не похоже. Сомнений не оставалось: это была Мистерия.
Прозвенел еще один звонок, и в класс вошел мистер Дьюб и начал стирать с доски. Дэн спрятал сумку с подарками под стул и открыл тетрадь, делая вид, будто слушает, что рассказывает мистер Дьюб о Вьетнаме. Школа казалась полным отстоем, когда такой классный агент, как Расти Клейн, хотела представлять его, а явно выдающаяся и интригующе сексуальная поэтесса прислала ему к Дню святого Валентина такие необычайно изысканные подарки.
Затем Дэн вспомнил о Ванессе, и у него затряслись руки. Он ничего не послал ей па День святого Валентина: не то чтобы Ванессе хоть сколько-нибудь нравился этот дурацкий праздник, но он даже не позвонил ей. Но самой большой его проблемой было другое — он ей изменил. Ведь он не только целовался с ней. Изменил, изменил. Блин!
Во всем была виновата Мистерия. В своей полупрозрачной комбинации и с кривыми желтыми зубами она заставила его поверить, будто живет в одном из его стихотворений, в котором он описывал, как целуется со странной девицей на необычной вечеринке, причем и девица, и вечеринка были, естественно, надуманными. Его воображение просто вышло из-под контроля, оно вело его по сугробам заснеженного города в ее обшарпанную квартиру-студию в китайском квартале, оно же заставило его заниматься с ней любовью во всевозможных невообразимых позах на неудобном матраце в то время, как над мрачным городом вставало солнце. Все выглядело так, словно этого ничего и не было, словно все было лишь фантазией.
Только это была не фантазия. Он ей изменил. На протяжении всех выходных у него было такое сильное похмелье и его настолько мучила экзистенциальная вина и ненависть к самому себе, что он просто не мог отвечать на бесчисленные эс-эм-эски Ванессы. |