– Грустиш‑ш‑шь, малыш‑ш‑шка? – сочувственно прошипело за спиной.

Надо мной нависла черная гора с мерцающими змеиными глазами. Дракон шевельнул кончиком хвоста, подсекая мне колени. Рассмеявшись, я шлепнулась на скользкую чешую, ухватилась за пластины склоненного набок гребня.

– Грущу?! Да я пылаю праведным гневом! Смотри, как бы у тебя хвост не расплавился!

Огнеупорный дракон только фыркнул, пристраивая голову рядом со мной. Я протянула руку и почесала мякенькую, мелкую вязь серебристых чешуек на драконьем подбородке. Рычарг довольно прижмурился.

– Вс‑с‑е ус‑сстроится, малыш‑ш‑ш‑ка... Что такое два года? Пус‑с‑стяк, ос‑с‑собенно для вампиров и магов. Вернеш‑ш‑шся ты в с‑с‑свою Догеву, никуда она от тебя не денется...

– Если бы все было так просто! – Я вздохнула, беззастенчиво используя драконий хвост уже в качестве кушетки.– После Догевы во мне что‑то сломалось, Рычарг. Зимой сидишь в комнате и думаешь: как хорошо тут, у очага, как приятно понежиться под одеялом, поболтать с подружками, прогуляться по рынку, купить что‑нибудь вкусненькое... А летом хочется бежать из дома куда глаза глядят – отмахать десяток верст по пустынной дороге, посидеть на берегу озера, послушать шелест волн, вздремнуть на опушке леса... И меня совершенно не волнуют ни моя репутация, ни будущее, ни сомнительные тылы в виде дворцов. Я хочу просто идти вперед. Все равно – куда. Все равно – зачем. Лишь бы вперед. Вернуться в Догеву? Да! Но еще больше я хочу туда возвращаться. Возвращаться и снова уходить. А впрочем, я сама толком не знаю, чего я хочу. Наверное, это меня и тревожит...

– Ты знаеш‑ш‑шь,– спокойно прошипел дракон, не размыкая век,– ты с‑с‑сама вс‑с‑се прекрас‑с‑сно объяс‑с‑снила. Прос‑с‑сто пока не с‑с‑смирилась.

С чем? – настороженно спросила я.

Дракон усмехнулся. Во тьме засветились две лукавые щелочки.

– У тебя крас‑с‑сивые глаза, – проворчал он,– с‑с‑слишком крас‑с‑сивые... Не бес‑с‑спокойся, девочка, вс‑с‑се будет в порядке. Из тебя выйдет прекрас‑с‑сный маг‑практик...

– Практик, как же... – раздосадовано протянула я. – Да за два года я все навыки растеряю, упыря от зомби не отличу, кому я такая нужна буду?! Самая распоследняя ведьма погнушалась бы такой “непыльной” работенкой... Ведьма... Ведьма!!! Живем, Рычарг!

ГЛАВА 4

Это был очень важный прием. От него зависела моя дальнейшая судьба. Ничего удивительного, что я начала готовиться к нему с вечера – смочила волосы пивом, но не стала ни расчесывать, ни заплетать в косички. К утру они вздыбились жутким колтуном, скошенным влево; самая трудолюбивая корова не сумела бы зализать их до такого состояния.

На макияж (желто‑серая пудра, черная помада и фиолетовые тени) ушло около часа, но я добилась‑таки нездорового, трупного оттенка кожи.

Поиски подходящего к случаю костюма затянулись надолго. К счастью, у Вельки так и не дошли руки выбросить старую серую кофту, рваную и выпачканную сажей – мы прочищали ею дымоход, намотав на швабру. Вместо юбки сгодилась половая тряпка, подпоясанная веревочкой. На шею я повесила ожерелье из сушеных майских жуков (выпросила у ребят с факультета Травников), за неимением браслета нанизала на нитку мышиные черепа, а на шею кокетливо повязала набивное чучело гадюки.

Потом я посмотрелась в зеркало. Чародейки обычно возмущаются, когда их называют ведьмами, но я в моем теперешнем облике сочла бы это за комплимент. Из меня получилась до того омерзительная ведьма, что кот, дремавший на кресле, взъерошился и удрал под кровать. Мне пришлось буквально на коленях упрашивать его быть моим ассистентом. Ибо какая же ведьма без кота? Кот соглашался, что ведьма я никакая и мое общество может пагубно отразиться на его репутации порядочного крысолова.