«Не жалеет машину, – подумал Чубайс. – Значит, чужая. Своей бы дверцей так не хлопал».

Водитель ему попался отмороженный – так рванул с места, что Чубайса вдавило в спинку. Сначала джип мчался по накатанной колее, а потом свернул с дороги и затрясся по пустыне.

«Куда он едет? – терялся в догадках Чубайс. – В эту сторону на много километров нет жилья. Наверное, разбили палатки где нибудь на бархане. Но зачем?»

Джип на полной скорости летел по бездорожью, фары высвечивали то желтый бок песчаного холма, то черный силуэт скалы. Шофер молча крутил руль и не сбавлял скорость.

«Почва тут плоская, – подумал Чубайс, – нет ни ущелий, ни расселин, но если так нестись, можно перевернуться и на ровном месте».

Свежий ветерок врывался в открытое окно и приятно освежал. Горьковатый запах пустыни ночью усилился, но потерял остроту, став приятным. Чубайс с наслаждением вдыхал его полной грудью. Мощная подвеска легко компенсировала неровности грунта, джип лишь слегка покачивался, проскакивая острые верхушки барханов. И вдруг все затихло. Мотор по прежнему ровно шумел, воздух все так же врывался в окно, но фары светили в ровную темноту, а тряска полностью прекратилась.

Чубайс высунул голову в окошко, посмотрел вниз и обмер. При свете полной луны он четко видел несущуюся под ними поверхность земли. Она находилась метра на три четыре ниже джипа. Машина мчалась по воздуху, точно самолет. Чубайс в отчаянии попытался открыть дверь, но ручка не поддавалась. «Don’t worry» заметил его попытку сбежать и зычно расхохотался. Его смех не походил на человеческий, а напоминал рев животного или завывание дикого зверя. Ведьма, пришедшая из Иордана, издавала подобного рода звуки. Чубайс еще раз попытался нажать ручку двери и вдруг с беспощадной ясностью понял, что попался. Не зря, ох не зря предостерегал его чудотворец!

– Чо ты дергаешься? – прекратив хохотать, бросил водитель. – Поздно пить боржоми, приехали, парень!

Джип снова плавно закачался, фары высветили трехэтажный дом с ярко освещенными окнами, стоящий на самом краю холма.

«Нет здесь таких домов, – подумал Чубайс. – И никогда не было. И окнам не с чего светиться, откуда электричеству посреди пустыни взяться? Неужто генератор гоняют?»

Водитель остановил джип у крыльца с мраморными колоннами, выскочил, обежал машину и услужливо распахнул дверцу.

– Прошу!

Чубайс выбрался наружу и огляделся. С вершины холма открывался чарующий вид на пустыню, освещенную лунным светом. Но пейзаж сейчас мало занимал Чубайса. Возле дома горел костер, в его пламени жарилась, насаженная на вертел, целая коровья туша. На крыльце, поджидая его, стоял Рашуль.

«Значит, он и есть главный черт, – сообразил Чубайс. – Ну да, от „пингвина“ до беса рукой подать».

Он поднялся по ступенькам и остановился напротив Рашуля.

– Прибыли! – радостно вскричал тот, в знак благодарности воздевая руки к небу. – Здравствуй, здравствуй, мой родной!

Голос был не тот, чересчур тонкий и слащавый. Да и сам Рашуль вблизи не походил на того, с которым Чубайс встречался в Явниэле. Черты лица были вроде те, но дальше общего сходства дело не шло. И говорил он, слегка запинаясь и растягивая звуки, словно человек после инсульта.

– Заходи в дом, что стоишь на пороге, – произнес Рашуль, приглашающе помахивая рукой.

Глянув на его руку, Чубайс понял, что перед ним стоит существо наподобие ведьмы из Иордана, только, видимо, более продвинутое по лестнице бесовской иерархии. Принадлежность к чертовому роду выдавали кисти; пальцы на них были скрючены, точно когти на звериной лапе, готовые вцепиться в бок или загривок жертвы.