– О нет, дорогой Нуар, ты заблуждаешься, – я приготовился при необходимости нанести упреждающий удар, – дитя – это плод любви. А ты сотворен из крови невинных, и сотворил тебя психопат-чернокнижник. Так что я в курсе, кто ты на самом деле. И если вздумаешь бузить, отвечу незамедлительно.

– Думаете, я представляю угрозу для госпожи Эльвет?

– Именно так я и думаю.

– Она избранная мной хозяйка, я признал ее власть над собой и буду защищать ее до последнего мгновения своего существования. Я буду миролюбив к тем, кого она принимает с открытой душой и сердцем. И беспощаден к тем, кто пожелает причинить ей вред.

– И ты считаешь, это я хочу навредить ей? Притом что являюсь ее законным супругом.

– Вы заставляете госпожу переживать и плакать. Эти чувства не похожи на те, которые дарят людям радость и счастье.

– Видимо, ты еще плохо понимаешь живых людей, Нуар. Что неудивительно, твой создатель не обучил тебя.

– Но обучили другие, кто жил здесь после моего отца.

– Бездомные и прочий асоциальный сброд, вроде наркоманов, воров и мятежников?

– Каждый, кто жил здесь, любил и ненавидел, плакал и смеялся, терпел и порою умирал.

– Хорошо, если ты правильно понял то, что они чувствовали. Ибо умирать можно от болезни, а можно от передоза, плакать можно от обиды, а можно от ненависти к другим, любить можно красиво, а можно безобразно.

– Знайте, варлок Григер, я наблюдаю за вами, – после чего монстр исчез.

О как! Кажется, я его переиграл, один – ноль в мою пользу. А теперь можно и помыться…

Глава 41

Эльвет

Не верю своим глазам! Не верю своему счастью! Он дома! Мой папа! А все, что говорил Григер о годах в тюрьме, оказалось ложью. Отец ни капли не изменился! Кроме того, что постарел и сильно ослаб.

– У меня столько вопросов к тебе! – Я усадила его за стол, налила ему чаю, подала ужин.

– Поверь, у меня не меньше. Но сейчас я просто счастлив.

– А что у тебя с ногой? Почему хромаешь?

– Ничего страшного, Элли, – отмахнулся отец, – тюрьма такое место, где что-нибудь сломать себе дело нехитрое.

– Завтра я достану для тебя трость и приглашу лекаря.

– Не надо лекаря, родная. Он мне не поможет. Это в тюрьме с лекарствами было туговато, другое дело здесь. На свободе я без труда достану все необходимое и быстро поставлю себя на обе ноги, и моргнуть не успеешь. Ты лучше расскажи, как у тебя дела? Как у мамы?

– Ну, я замуж вышла, впрочем, это уже не новость. Профессию получила, правда, в Лютерании. Я швея. И на днях открываю ателье, второе. А мама… у мамы все хорошо. Как мне кажется.

– Швея? – улыбнулся отец. – Очень полезная профессия. Я искренне рад, что ты нашла себя. У нас в семье все были мастеровитыми. Дед Хазарий трудился плотником, мой отец хирургом, я вот… алхимик. – В его глазах мелькнула печаль. – Был им, по крайней мере, пока не заделался варщиком. Но что было, то было. А у мамы совсем все хорошо? В личной жизни тоже?

С ума сойти! После стольких лет, после всего того, что между ними было, он все равно ее любит!

– Мужчины у нее нет, если ты об этом.

– Звучит обнадеживающе, – закивал отец.

Как сказать… Но уговаривать папу не общаться с мамой я, конечно, не стала.