— Ну и как потом у Федора с сынами сладилось? — спросил я, желая побыстрее узнать развязку истории.

— Сладилось, но не так как он сам думал — на них напали сразу пять тварей. Каждая кошка меньше прежней, но от этого не менее опасна была. Бой Фёдор дал им снова на большом хуторе, но в этот раз всё получилось по-другому. Когда двоих попавших в ловушку тварей, завалили рогатинами его сыны, а третью подстрелили Фёдор с солдатиками, из тайги ещё три большие и одна малая кошки выскочили, и всё началось по новой.

— Представляю себе, что тут творилось — проговорил я, невольно вспомнив как отбивался от волколаков.

— Об этом мало кто может рассказать, ведь после того боя, на месте нашли три убитые твари поменьше и одну большую. Сам Федор тогда вроде как погиб, как и его старший сын. Солдат же только единственный выжил.

— Значит их тогда не всех перебили. И куда же тогда остальные делись? Ведь две большие и три малые ушли, и получается остались подранками.

— А остальных уже я, со своими родичами, да с тогдашним участковым вычислял и вылавливал.

— Это как?

— Да всё просто. Три молодые девки и одна баба, после смерти снова человеческий облик обрели и их узнали. Старшая баба, в лесхозе учётчицей работала. А две её дочки близняшки, ещё школьницы, рядом лежали. По третьей мёртвой девчонке, вычислили её мать, которая подранком ушла и с собой вторую дочку раненую утащила. Оказалось, что это доярка местная с колхозной фермы. Я её хорошо знал, и опять подобного не ожидал. Её мёртвую, дома муж обнаружил, а раненую дочку удалось в райцентр отвезти, там прооперировать и спасти.

— Это шестеро, а где ещё трое? — просил я, ещё раз пересчитав вех особ женского пола, напавших на засаду.

— Ещё одну бабу с дочкой, через пару дней, я сам вычислил, когда с участковым проверил всех, кто не вышел в понедельник на работу. Оказалась она директором сельского клуба работала. Бывшая городская, на пианино играла и детишек пению учила. Она вместе с раненой дочкой попыталась из наших мест утечь. Однако не судьба, её на станции Дальней прямо с пассажирского поезда милиция сняла, на который она успела билеты купить.

— А последняя, девятая? — спросил я.

— А девятую кошку в те времена мы так и не вычислили. Мамка её не светилась. А раны молодая быстро залезала и надолго легла на дно. Так что мне пришлось её уже самому, через пять лет ловить, когда она снова на промысел вышла, но это уже совсем другая история.

Неожиданно сидевший на бревне Шпала призывно кашлянул и уставился на Щукаря.

— Дед, а почему ты обмолвился что однорукий Фёдор вроде как не погиб. Ведь он точно погиб? — изрёк парень. — Да я же сам в те времена на сороковом у двоюродной бабки жил и видел, как его на погост несли и потом гроб закапывали.

— Хоронили это да. Только вот тот солдатик что выжил после госпиталя, ушёл на дембель, и почему-то не к себе в Смоленск укатил, а сюда вернулся и в доме Фёдора поселился.

— Переселился значит тот подселенец что в Фёдоре жил, причем прямо во время схватки с обернувшимися девками переселился — догадался я и дед Щукарь утвердительно кивнул.

— Я с тем солдатиком потом перетёр наедине, так что это точно он, да и члены совета местного о том всё знают. А потом их семейство отсюда и вовсе уехало, говорят БАМ сейчас строят.

— А что с девятой стало? Дед Щукарь, расскажи? — попросил Шпала и в этот момент мой теневик подал сигнал тревоги.