И всё же чужие брезгливые взгляды подействовали, через пару секунд я потерял концентрацию и огонёк потух. Следом, как всегда после чрезмерного напряжения в глазах потемнело и по затылку ударил откат, при этом все тени в аудитории стали на пару секунд полностью чёрными.

— Товарищи, я не понимаю, зачем нам проводить именно здесь и сейчас все эти оккультные эксперименты?! — Наконец не выдержав, воскликнул, ставший пунцовым гражданин из ЦК партии. После этого возгласа за столом возмущённо загалдели все кроме учёного, декана факультета и ректора школы милиции.

Сидевший во главе комиссии комитетчик постучал по графину толстенной перьевой ручкой, и когда все немного успокоились, властно заговорил:

— Товарищи, я с вами полностью согласен. Рустам Умарович ну что же вы так с нами?.. Профессор, прошу на этом закончить с вашей прикладной экстрасенсорикой. Подобные эксперименты нужно проделывать в специально отведённых местах, под присмотром специалистов и чисто в научных целях.

— Да, Владимир Евгеньевич, хорошо — явно неодобрительно начал учёный и неожиданно громко щёлкнув пальцами, воздел указательный вверх, показав всем трепыхающийся огонёк. — Но есть одно, но. Там, где будет в будущем служить наш молодой лейтенант милиции, ему пригодятся все его неординарные умения. И даже более того, ему придётся развивать то чем его наградила природа. Так что я должен был проверить, стоит ли на него вообще тратить наше с вами время.

В конце концов незнакомый мне профессор настоял на своём и больше не требуя демонстрации, продолжил не особо приятный опрос, продлившийся ещё долгих пятнадцать минут.

Всё это время недовольная рожа гражданина из ЦК краснела всё больше и больше. Комитетчик так и вовсе ушёл в себя, как казалось, превратившись в гранитный камень, а все остальные раздражённо качали головами и яростно перешёптывались.

И как я знал это была вполне нормальная реакция облечённых властью товарищей. Все обычные люди, не чувствовавшие ничего из широкого экстрасенсорного спектра, описанного ещё академиками Курчатовым и Капицей, и старательно делали вид что подобного не существует.

На территории СССР существовало негласное табу на распространение информации из-за этого в среде простого народа только крепли гулявшие слухи и сплетни, делавшие всех одарённых шарлатанами. Этому способствовала государственная пропаганда, не позволявшая принять реальные изменения в природе, которые неминуемо продолжали медленно происходить.

За эти 10–15 минут мне пришлось рассказать о чувствительности к экстрасенсорному воздействию и поведать о странной холодной аллергии окутывающей затылок при приближении к аномальным источникам паранормального спектра и зонам повреждённой реальности.

Ещё я рассказал, что два года изучал особую технику жестов, рекомендованную инструкторами из научного центра. Она помогала концентрироваться, одномоментно взаимодействовать с некоторыми инертными соединениями, повышать эффективность и время действия магнетического телекинетического воздействия.

При этом я как всегда умолчал о некой тяге к всевозможным теням, на которые можно было влиять при определённых обстоятельствах. Ещё я умолчал о редких вхождениях в некий странный транс, когда всё происходящее вокруг заметно замедлялось на пару-тройку секунд. Про это я пока не говорил никому, решив для начала во всём разобраться самостоятельно.

Судя по лукавому выражению азиатского лица профессора, он уловил что я что-то недоговариваю, впрочем, к его чести настаивать и требовать всех ответов на многочисленные вопросы прямо сейчас проф не стал, и в конце концов похоже просто заставил себя остановить навязчивый опрос и тем самым позволил вмешаться председателю комиссии и сменить тему разговора. Комитетчик не преминул этим воспользоваться и перешёл к рутинному обсуждению моей кандидатуры.

В результате меня ещё минут пятнадцать гоняли по разным темам, связанным с юриспруденцией, моей службе в армии и уже прошедшей короткой стажировке в обычном отделении милиции.