Собрав в кулак всю решимость не поддаваться никаким гипнотическим уловкам, направленным против него, и уверенный, что в квартире посторонних быть не может, Роберт откинулся на спинку кресла и положил на колено револьвер. Сам не зная зачем, он смахнул шелковый шнур со стола в ящик и повернул ключ в замке.

И в этот миг на его плечо легла рука — обнаженная женская рука цвета старой слоновой кости!

Роберт застыл от ужаса и не мог оторвать глаз от надетого на указательный палец перстня из тусклого металла, перстня с зеленым камнем, на котором был вырезан искусный узор, напоминающий паука.

До него донесся слабый аромат благовоний — тех самых таинственных благовоний; перстень же был не чем иным, как кольцом Царицы-Ведьмы!

В эту невероятную минуту Роберт утратил железную выдержку, спасавшую его до сих пор. Сознавая это и стремясь вновь обрести власть над собой, Кеан понял, что борьба бессмысленна. Он понял, что погиб!

Мрак… чернота без малейшего просвета; глухой гул отовсюду; гул людских голосов. Темнота, наполненная тяжелым запахом.

И голос, а затем абсолютная тишина.

Вновь тот же голос, что-то монотонно напевающий.

Глухой гул мужских голосов в ответ.

Гул отовсюду. Луч, прорезающий тьму и растущий, растущий, принимающий форму… там, далеко-далеко, высоко-высоко стоит облаченная в белое женщина.

Откуда бы ни исходил этот свет, озаряющий фигуру, он не в силах развеять стигийскую тьму вокруг. Женщина купается в слепящих лучах, но обрамлена непроглядной тьмой.

На тусклых золотых волосах обруч из белого металла, похожего на серебро, а на его передней части диск, сияющий, будто маленькое солнце. Над диском украшение — нечто, напоминающее паука.

Яркий свет позволяет четко разглядеть детали. Обнаженные плечи и шея; мерцающая бледность воздетых рук; в длинных тонких пальцах резная шкатулка, но узор почти неразличим на таком расстоянии.

У белоснежных одеяний мерцающая серебристая кромка. Струящееся платье не скрывает обнаженных ступней.

Над ней, под ней, вокруг нее — тьма египетская!

Тишина, удушающий аромат… И доносящийся откуда- то издалека голос: «На колени пред Книгой Тота! На колени пред Мудрой Царицей, бессмертной, но не рожденной, мертвой, но живущей, чья красота покоряет и убивает…»

Невидимый хор подхватывает заклинание, и свет меркнет, оставляя видимым лишь сияющий диск под пауком.

После и он исчезает.

В комнате что-то оглушительно звенело. Звук становился все громче и громче, пока не сделался невыносимым. Кеан выставил вперед руки и спотыкался, как пьяный. Он едва не перевернул настольную лампу, но вовремя подхватил ее, предотвратив падение.

Оказалось, что трезвонит телефон. Значит, он был без сознания — и пребывал под воздействием чар!

Роберт схватил трубку и услышал отцовский голос.

— Роб, ты? — озабоченно спросил доктор.

— Да, сэр, — сразу отозвался Кеан и открыл ящик стола, пытаясь нащупать шелковый шнур.

— Тебе есть что рассказать?

Роберт тут же взволнованно поведал о встрече с Феррарой.

— Шелковая веревка, — закончил он. — Я держу ее в руках и…

— Минутку, — довольно мрачно прервал ученый.

Короткая пауза, а затем:

— Алло, Роб. Послушай-ка, это из свежей газеты: «Сегодня поздно вечером смотрителя Индийского отдела Британского музея ожидало неприятное открытие. Одна из витрин оказалась взломанной. Несмотря на то, что в ней было выставлено множество более ценных экспонатов, пропал лишь один: вор похитил удавку тугов».