— Он с моим отцом на палубе болтал, когда я уходила, — сообщила девочка. — Я провожу, это там, на противоположной стороне!

Закрыв дверь на ключ и хорошенько подергав ручку, я медленно поковыляла вслед за Орикой, вздыхая на каждой ступеньке лестницы. Наверху, стоило вынырнуть из‑за плотной холстины занавески, в лицо одуряющее ударил теплый ветер с россыпью прохладных капель. Солнце ослепляющее вызолотило реку по обе стороны от той посудины, на которой мы плыли.

«Дримуя? — Попытка вспомнить название провалилась. — Эртая?»

— Как называется такой корабль, Орика? — спросила я у девочки.

— Митиная! — радостно подсказала девочка. — Самая большая на Верткой! Шестьдесят пять метров в длину.

— Угу, — хмыкнула я, едва успев увернуться от пробежавших мимо мальчишек.

— Мы с родителями плывем в Эдишь. Так долго… — Орикая вздохнула. — Папа, правда, сказал, что на повозке дольше. А на митинае хоть и дороже вдвое, зато лошадок покупать не нужно. Пойдемте, я вас с папой познакомлю!

Знакомиться с родителями этой вертлявой девчонки мне хотелось ровно также, как есть кашу, что подают в придорожных едальнях!

Парус на средней мачте негромко хлопнул, когда ветер изменил направление. Я вяло глянула вверх, следя за тем, как несколько мужчин спешат свернуть затрещавшее полотнище. Рулевой у нас за спиной громко выкрикнул непонятные приказы и приналег на громадный рычаг.

— Ой, опять только по течению плыть будем, — вздохнула Орика, подбегая к левому борту и опасно свешиваясь за перила. — Вода совсем спокойная. Папа говорил, что у Верткой течение везде непохожее, так что где‑то быстро пролетим, а где‑то, вот как теперь, долго ползти будем. Да еще без парусов…

Я никак не отреагировала. Главное, подальше от всех, навроде Эфрона, а остальное я переживу!

* * *

Гравий перед замком уже успели обновить по весне, не пожалев подсыпать на подъездную дорожку привозного белого щебня. Клант не любил появляться вот так, без приглашения, внезапно, но необходимость всегда нарушала его привычки. Волосы встрепало ветром во время переноса, но пригладить их легард уже не успевал.

Зажав под мышкой толстую стопку перехваченных по дороге сюда документов, киашьяр стремительно направился к Алору. Мальчишка — садовник, собиравший прошлогодние листья в корзины, при виде легарда замер, переступил с ноги на ногу, а после стремглав бросился к живой изгороди, чтобы предупредить слуг с черного хода.

В другой день Клант выбрал бы более заметный способ прибытия, долго бы кружил над владениями князя Виктора на легале, привлекая внимание. Но…

— Отложим это на день поспокойнее, — сам себе предложил киашьяр и взбежал по лестнице к дверям замка. Слуги с непроницаемыми лицами распахнули створки, склонившись в поклоне.

— Я хочу видеть князя Виктора, — сообщил легард замершему в холле слуге. Тот безмолвно простер руку в сторону и направился к кабинету хозяина.

Князь встретил блондина молчаливым кивком, как старого знакомого и родственника. Стоило двери закрыться, Клант упал на стул у стола Виктора, свалив на столешницу кипу бумаг и пергаментов.

— Это что?

— Посмотрите сами, — предложил Клант.

Князь взял несколько листов и пробежал по ним взглядом, почти тут же побелев лицом:

— Это правда?

— Ваша дочь выкрала эти бумаги в Торре.

— Эмма знает, что у меня с Тривсом не самые добрые отношения, — хмыкнул князь, проверяя другие бумаги.