— Ну и чё? Дров ни полена, зато хуй до колена!

В мотолыге засмеялись, даже Егор Лексеич как-то утробно хрюкнул.

— Борзые вы ребята, гляжу, — заметил он и повернулся к третьей тётке, что сидела с краю и, похоже, всех побаивалась: — А ты чего молчишь? Как зовут?

— Булатова Вильма, — еле слышно произнесла тётка.

— Чё за имя такое? — буркнул Калдей.

— С картой понятно?

— Я знаю карту, — сообщила Вильма. — Я уже была на командировке.

— А чего не призналась, когда я спрашивал? — удивился Егор Лексеич.

Вильма зажато молчала, уставившись себе в колени.

— С кем из бригадиров ездила?

Вильма поколебалась.

— С Обрезом, — выдала она. — Мы за Красным Яром рубили.

— Обрезкин Артур Данилыч, — тихо подсказал Типалову Фудин. — Он на Московской живёт…

— Знаком я! — оборвал его Типалов.

Мотолыга, колыхнувшись, притормозила.

— Лексеич, трасса! — через плечо бросил Холодовский.

Егор Лексеич поднялся с места и полез к водителю. Просека вливалась в большую лесную магистраль.

Эта трасса рассекала лес как река — широкая и укатанная. Красной она была не только на карте. Такие дороги регулярно разглаживали грейдерами и поливали кислотами, чтобы ничего не росло. Грунт приобрёл кирпичный цвет, болезненно контрастирующий с живой и переменчивой зеленью леса.

Холодовский уже взялся за рычаг, но Типалов предостерёг:

— Погоди, Саня. Дозорный летит.

Высоко над трассой, стрекоча, пронёсся маленький винтовой коптер. Все лесокараваны всегда гнали перед собой наблюдателя — на тот случай, если впереди упавшее дерево, авария или какой-нибудь спятивший чумоход.

— Пропусти, и поедем. Нам два километра, затем отворот влево.

Егор Лексеич хлопнул Холодовского по плечу и полез обратно к бригаде.

— На магистраль вышли, — пояснил он. — Запоминайте, главное правило здесь — никому и никогда не загораживать путь. Иначе грохнут.

За дальним поворотом нарастал глухой рёв, а потом показался могучий тягач — многоосный балластный буксировщик. Его прямоугольная кабина выдвигалась вперёд, будто в неимоверном усилии. Спаренные колёса курились багровой пылью. Из задранной выхлопной трубы валил синий дым.

Тягач прополз мимо стоящей мотолыги, и на мгновение лучи солнца сквозь окна пробили его пустую кабину навылет. Вся лесная техника китайцев была беспилотной, и буксировщики тоже. Ревущий робот-тягач словно бы не обратил внимания на старую мотолыгу, не признавая её ровней. За тягачом, бурно клубясь, волоклось бурое и длинное пылевое облако, и в нём как тени замелькали грузные автовагоны-думпкары, доверху загружённые чурбаками. Караван пёр по трассе с неумолимостью лавины. Равнодушный беспилотный буксировщик своим бронированным рылом сокрушил бы любое препятствие и столкнул бы обломки в сторону, чтобы довести своё стадо до цели.

Люди в мотолыге поднялись на ноги, наблюдая за лесокараваном. Это зрелище впечатляло, но ни для кого не было новым. Караваны с древесиной шли на комбинат безостановочно, днём и ночью. Те, которые прибывали с запада, с диких хребтов, пересекали мёртвую часть города двумя потоками, устремляясь к мостам на комбинат.