|
Он подружился с другими людьми, которые жили в нашем доме,— возможно, я асоциальна, кроме ворчливого приветствия, я никогда даже не разговаривала ни с одним из наших соседей за восемнадцать с половиной лет проживания там. Лео казался мне более способным (способнее меня в некоторых аспектах) и меньше ребенком, который нуждался в моей помощи и присмотре. Когда он был расстроен, что случалось редко, Норико клала руку ему на спину, и через мгновение, он снова становился спокоен. (Нетти шутила, что Норико была серым кардиналом Лео.) Между нами с братом всегда существовал конфликт, но впервые в жизни я чувствовала, что могу оценить его как личность.
Еще одно: Норико и Лео понравилось обустраивать дом. Я, вернувшись, обнаружила, что они покрасили стены в темно-фиолетовый цвет и поменяли обивку старого дивана на серую шерсть. Наша квартира впервые со смерти родителей стала домом. На вечеринке в числе гостей были Люси, Скарлет, Феликс, Тео, мистер Делакруа и новая подружка мистера Делакруа – Пенелопа, обладавшая таким пронзительным голосом, что любое ее слово раздражало. У Пенелопы была своя очень успешная фирма по связям с общественностью, как она рассказывала мне не менее десяти раз за эту ночь. Она была совсем как мать Вина – красивая темноволосая фермерша. Все думали, что Тео и я были парой, но я никогда не называла его своим парнем. Помимо того раза со Скарлет, он не считал себя таковым. Мне нравилась его компания, нравилось его дразнить, нравилось, что от него пахло корицей. Он мне нравился, и я нравилась себе, когда была с ним. По своей природе я всегда была сдержана, а Тео был моей противоположностью. Людям, казалось, нравилась я больше, когда они знакомились с нами обоими; его тепло и хорошее настроение поддерживали меня. Однако, мне не нужно, чтобы он принадлежал мне; я даже не ожидала от него, что он перестанет встречаться с другими (я знала, что это имело место быть). Мое сердце не разбивалось, когда мы разделялись, хотя я всегда была рада его видеть, когда мы воссоединялись. Однако, я понимала, почему люди могли прийти к выводу, что Тео был моим парнем. Мы были вместе на работе, и мы даже – бабушка пришла бы в ужас – жили вместе. Я не подразумеваю, что жили мы в грехе, мне не нравится эта мысль. Но, в общем, Тео приехал в Нью-Йорк посреди чрезвычайной ситуации, и съезжать он не планировал. (Примечание: оглядываясь назад, могу сказать, что мне следовало заставить его.)
*** После званого обеда я сказала Норико и Лео ложиться спать, а уборкой займусь я сама. Норико ушла, но Лео остался, чтобы помочь мне. — Анни, — сказал Лео, когда мы вытирали посуду, — что подумаешь, если мы с Норико отправимся в Сан-Франциско открывать новый клуб? — Тебе плохо в Нью-Йорке? — Конечно, нет, Анни. Я люблю этот город. Нью-Йорк мой дом. Но мне очень хочется сделать это. — Почему? — я аккуратно повесила кухонное полотенце на спинку стула. — Я хочу оставить свой след, какой есть у тебя в Нью-Йорке. Я могу сделать это в Сан-Франциско, если ты позволишь. Я знаю, что наделал громадных ошибок в прошлом, и что ты должна была исправлять их за меня. Но теперь я умнее, Анни. Такого больше не будет. — А как Норико? — спросила я. — Что она думает по поводу этого плана? — Она взволнована, Анни. Она такая умная, у нее столько классных идей. Она заставляет меня тоже чувствовать себя умнее. — Мне стыдно в этом признаться, но я действительно беспокоилась из-за того, что однажды, когда английский Норико усовершенствуется, она потеряет интерес и, возможно, даже бросит брата. Я посмотрела на Лео. Его лицо, которое я так хорошо знала, было лицом маленького мальчика и взрослого мужчины одновременно. Я знала, как тяжело ему было каждый раз просить меня о чем-нибудь. — Если я соглашусь, то мне придется относиться к тебе, как и к любому другому работнику. |
