|
Кто есть партизанен — будем немножко вешать! Возможно, я и перегибал палку, но бабы безропотно выстроились в ряд и по одной заходили в двери храма. Там, внутри, они опрокидывали трехсотграммовый кубок церковного кагора, заедали просоленно чесночным хлебом и запивали глотком святой воды. Обратно мы никого не выпускали, дабы не повторять процедуру дважды. Вскоре церковь здорово напоминала кабак! Пьяные в дым женщины пели, орали, пытались отхлебнуть еще и чувствовали себя просто наверху блаженства. Бьюсь об заклад, еще ни один инквизитор не был так любим столькими крестьянками сразу. Женщины называли меня самыми ласковыми именами и упрямо лезли целоваться. А между тем ни вином, ни хлебом, ни святой водой не поперхнулась ни одна… — Жан, там много еще? — Две или три. Ведьма наверняка среди них. — Скорей бы… Что то я упустил, вместо сурового расследования устроив им праздник Восьмого марта! Неужели так ни на кого не действует? — Действует, милорд, — откликнулась Лия. — Еще как действует! Там уже поют сводным хором. Вот вот плясать начнут. Женщины кончились. Похоже, мой план потерпел полный крах… Мужчины волновались за дверями, а церковь была битком набита пьяными бабами в возрасте от шестнадцати до девяноста двух. Пожилой священник, несколько обалдев от обилия искусов и щедрых поцелуев в лысину, печально подергивал меня за рукав: — Что то не получилось? — Увы… Мне нечем вас порадовать. — Лорд Скиминок, не огорчайтесь, — вновь вмешалась бодрая утешительница. — Ну, не повезло. С кем не бывает? А метод был хорош! Раз уж даже мы ее здесь не нашли, то, значит, ее здесь нет. — Козе понятно… Хотя… Стоп! — осенило меня. — Так ты говоришь — значит, ее здесь нет! Именно! Раз ее здесь нет, следовательно, в деревне наверняка есть женщина нужного возраста, но она сюда не пришла. Она не проходила тестирование, а она и есть ведьма! Святой отец, проверьте: точно ли все женщины сейчас в церкви? — Все, сын мой. — Вы уверены? — Убежден. Да и сестра Марта подтвердит. — Какая сестра? — Монахиня. Она живет у меня в пристрое. Ее монастырь сгорел, и бедняжка больше года скитается по богоугодным заведениям, пением религиозных песен зарабатывая себе на жизнь. Я дал ей крышу над головой. За это она убирает вокруг храма. — А почему не внутри? — за что то зацепился я. Казалось, разгадка где то рядом. Так утопающий хватается за первую попавшуюся дрянь вроде соломинки. — Не знаю… Почему не внутри? — задумался священник. — Так она сюда и не заход… Боже мой! — Где тут ваш пристрой? Жан, за оружием! Нам срочно надо нанести визит вежливости одинокой погорелице с весенним именем. Под предводительством святого отца мы ринулись на поиски. Лия оставалась за главную, никто не хотел, чтобы толпа «умиленных» женщин выплеснулась наружу сообщить мужикам, что здесь бесплатно наливают. Слева, у входа находился маленький сарайчик, в нем спуск в подвал. — Это невозможно… Я не могу поверить! Такая милая женщина… — Она при вас когда нибудь заходила в церковь? — Нет, но она… Сестра Марта утверждала, что исполняет обет отшельничества и молится одна у себя внизу. — Ведьма появилась примерно в то же время? — Не знаю… возможно… да. — Милорд, взгляните на косяк! — Кровь… Это она, Жан! Трусливый рыцарь попытался пройти вперед, и я не протестовал — на нем доспехи, а на мне рубашка. Если усопшая решит кусаться, так уж пусть поточит зубки о кованую сталь. Спустившись вниз по узкой лестнице, мы трое оказались в небольшой комнатке, заставленной бочонками, корзинками, садовым инвентарем, в углу, прямо на земле, — подстилка, имитирующая кровать. |
