На кирпичной стене она увидела свой собственный большой фотопортрет, где она была запечатлена вполоборота, с развевающимися волосами. Словно она оглядывалась… искала кого-то взглядом… кого-то ждала.

– Вот, – торжественным шепотом объявила ей сиделка. – В тот раз, как расстались вы тогда… Ну что уж, конечно, жизнь есть жизнь… только он-то как переживал! Места себе не находил! А потом привез ваш портрет. Все глядит на него. Полюбил он вас сильно. Вы уж простите, я не в свои дела, наверное, вмешиваюсь, но мы же видим здесь… Не слепые… Сколько лет был один… ну, вы знаете, почему. А теперь живет он только вами… Он же…

Сиделка оглянулась. Гектор стоял на пороге лофта.

В машине по пути домой они сначала хранили молчание. А потом Катя произнесла мягко с улыбкой:

– Мне всегда надо помнить, что вы в прошлом элитный спецагент. Привычки…

– Насчет портрета… сейчас чистую правду. – Гектор шумно выдохнул, подбирая слова. – Когда мы тогда расстались вечером после Староказарменска и вы ушли, я… не знал, что мне делать. Гонял всю ночь по городу. А утром я вернулся к вашему дому. Дождался вас – вы на работу торопились. Меня вы не видели. А я вас сфотографировал, Катя. Я не мог вас так просто оставить – хотя бы часть вашу с собой хотел забрать. Ну, чокнутый собственник… болван, да? Ну, казните меня.

Катя лишь покачала головой – да, да, да, ах, ах… Вспомнила античный бюст воина, нареченный Шлемоблещущим, который сама же купила после того, как они тогда расстались с ним.

– Завтра мы… как? – спросил он, когда достигли Фрунзенской набережной и дома Кати.

– Гек, я вас прошу… хотя бы несколько дней вы должны отдохнуть после клиники… ради меня! Гектор, будешь ли ты мне послушен?!

– Приказ понял. А новое расследование наше когда? – Он снова очень бережно забрал Катины покрытые ссадинами руки в свои. Не отпускал.

– Да так часто не случаются убийства у нас. И потом мне надо это все осмыслить, подготовить материалы для медиа, написать, а я еще и печатаю кое-как…

– Я за вас напечатаю. – Он уже улыбался на свой разбойничий манер и чуть виноватой улыбкой – прежний Гек. – Вы мне диктуете, я пишу. Соавторы. Да мы сообща горы своротим! Так как завтра – работаем вместе над статьей? Заберу вас из дома с вашим ноутбуком, и махнем в парк, на реку, хотите, катер арендую в яхт-клубе в Серебряном Бору…

– Нет, с катером вам еще будет трудно… А парк хорошо… Но послезавтра! – Катя совсем растерялась перед его напором.

А ночью…

Конечно, она ждала их ночного чата – что лукавить? Что притворяться? Она ждала.

«В грудь он ударил себя и промолвил: «Сердце, терпи! И подчинилось приказу оно…»

Но…

Я ночью должен быть уверен, что с вами днем увижусь я…

Катя в ночи прочла его сообщение и напечатала сама быстро, уже не обращая внимания на жгучую боль в руках:

«О необузданный! Снова труды боевые и битвы в мыслях твоих. Велика твоя сила. Право, как будто ты весь из железа».

Он ответил моментально:

«Не железное, верь мне, бьется в груди у меня, а горячее нежное сердце».

А потом он написал ей еще:

«Каким согревающим счастьем из-за тебя сердце должно исполняться…

Тот, однако, средь всех несравненно блаженней, кто Тебя в дом свой введет…»

Что-то ждало их впереди. Новое расследование? Новый поворот судьбы? Катя пока этого не знала.

Но она чувствовала – от его сердца к ее тянется крепкая, нежная, сияющая нить.