Вячеслав Рыбаков. Великая сушь
И все звезды будут точно старые колодцы со скрипучим воротом. И каждая даст мне напиться... Антуан де Сент-Экзюпери Медленно наступал вечер - прозрачный и тихий вечер Солы. На поверхности мутного, непрозрачного моря, широко разметнувшегося в трехстах метрах под нами, разгорались слепящие блики. Прищурившись, я смотрел на огромный диск Мю, висящий над чуть выпуклым, кипящим горизонтом. Завтра улетаем. Завтра. Я стоял у прозрачной стены диспетчерской и просто смотрел. У меня за спиной почти беззвучно раскрылась дверь. Я выждал секунду и спросил; - Ну? Тяжелые шаги прошаркали к столу, и после паузы смертельно усталый голос сказал: - Пришлите еще кофе в диспетчерскую... Я обернулся. Он уже громоздился в кресле - огромный, ссутулившийся, с обвисшими коричневыми щеками Дрожащая рука его в ожидании висела над столом. По столу шаркнула искра, и большая, вкусно дымящаяся чашка возникла там, где ее ожидали. Но его рука не шевельнулась, словно он забыл и о кофе, и о ней. Да, подумал я, он надеялся, что я ошибся. Тогда все было бы просто. Три недели, с первого своего дня пребывания на Соле, когда он узнал от меня, что произошло, он надеялся, что я ошибся. И по мере проверки он загонял эту надежду все глубже, старался подавить, не обращать на нее внимания - не смог... - Все так, - сказал он. Я ничего не почувствовал. Надежды уже не было. - Время вероятной биолизации с учетом фактора мутагенной подкормки... порядка возраста Вселенной, - медленно сказал он. Я отвернулся. Диск Мю распухал, становился рыжим, тонкие лезвия облаков распороли его натрое, и эти лоскутья, осколки катастрофы, обрывки мира медленно рушились в пылающее море. Смешно, подумал я. Каких-то два века назад человечество, ютившееся на Земле, было уверено, что оно не одиноко. Стоило создавать надпространственные средства коммуникации, чтобы убедиться в обратном... чтобы понять исключительность, уникальность, быть может, жизни вообще. - Дельта тэ порядка сорока семи - пятидесяти миллионов лет, - сказал я. Он покачал головой. - У меня получилось шестьдесят. Я пожал плечами. - Впрочем, это неважно, конечно, уже неважно... да. - Сроки ликвидации защитного облака ты не считал? - Н-нет. Я не успел, я только этим... А ты?. - При равном напряжении ресурсов не меньше пятидесяти лет, - сказал я. - Это уже бессмысленно. Мы помолчали. Да, думал я, защиту мы ставили тридцать лет. Большего человечество не в силах было сделать, это максимальное напряжение и максимальный темп, мы смогли это лишь потому, что верили мы успели. Мы успели поставить защиту в срок, за три месяца до встречи Солы с выбросом из Ядра, и двадцать семь миллиардов людей твердо уверены сейчас, что спасли эту планету. И себя. Своих потомков, которые смогут наконец стать не одинокими. - Странно, - сказал он вдруг. - Как-то пусто... пропал стержень или пружина, что ли... и непонятно, что теперь. Знаешь, ведь, наверное, так будут чувствовать все... - Наверное, - согласился я. - И это - страшнее всего. - Ты думаешь? - Да. После такого краха всегда наступает период равнодушия. - Все то ты всегда знаешь заранее... Мы дружили еще с детства. Потому то именно он прилетел сейчас. Это стало неписаной традицией - если инспектор допускал ошибку или оплошность или просто что-то становилось непонятно - на контроль посылали его друга. Посторонний был способен проявить снисходительность, но друг не мог унизить ею. Прижав кулаки к щекам он медленно мотал головой из стороны в сторону. - Пыль растеклась на сотни тысяч кубических астроединиц - проговорил он. - Не собрать. - Не мучь себя, - сказал я. - Я ведь не сидел сложа руки пока ты проверял. |
