Я машинально шагнул вперед и оказался в рядах великого каравана, двигаясь куда-то вместе со всеми. Как ни странно, но все мои мысли занимал мой спутник спереди. Меня заинтриговало, каким образом он ухитрялся сохранять равновесие при движении. Потом мне показалось любопытным, что шедший за мной осьминог почему-то перемещал свои щупальца по три одновременно. Через некоторое время у меня мелькнула мысль, что только какое-то чудо могло объединить в одно сообщество столь разные существа. Хотя, впрочем, разные инструменты прекрасно объединяются в оркестр без всякого чуда…

Я слышал вокруг себя негромкий гул голосов, говоривших на незнакомых мне языках; у некоторых ближайших ко мне спутников я заметал странные повторяющиеся изменения формы или цвета, что тоже, наверное, было одним из способов визуального общения.

Я попытался обратиться к соседям по колонне на всех известных мне языках доброго десятка планет, но не получил ответа. Я уже хотел заговорить с ними на земном языке, но что-то удержало меня от этого. Неожиданно большое птицеподобное существо, парившее под прикрепленным к его телу пузырем, явно наполненным газом легче воздуха, осторожно наклонилось ко мне и что-то доверительно забормотало на ухо. Не получив ответа, оно усеяло дорогу под ногами подозрительными черными орешками, подпрыгнуло над рядами и перелетело куда-то вперед. Потом ко мне приблизилось двуногое существо из передних рядов. Оно описало несколько кругов, двигаясь в ритме вальса, а затем, остановившись передо мной, протянуло мне нечто, напоминавшее четвертинку кокосового ореха. Мне показалось, что оно было женского пола — возможно, из-за изящного, даже хрупкого телосложения. Возможно, также, из-за аккуратного хохолка фиолетовых перьев вокруг головы. Вместо носа и рта у нее на лице торчал похожий на хобот отросток, постепенно утончавшийся и заканчивавшийся небольшим розовым отверстием. На месте грудей у нее располагался целый ворох лепестков такого же цвета. Я снова попытался использовать все известные мне языки, но с прежним успехом. Когда я, наконец, замолчал, потеряв всякую надежду, создание поднесло к отверстию на конце хобота кусок ореха и изобразило, будто откусывает от него. Потом оно снова протянуло мне свое подношение. Взяв его без особого воодушевления, я понял, что должен попробовать — хотя бы из вежливости. Это оказалось нечто сравнительно съедобное, распадавшееся во рту на отдельные похожие на листочки слойки. По вкусу этот деликатес немного напоминал прогорклое топленое молоко. Продолжая жевать, я с улыбкой кивнул существу. Оно радостно встопорщило свои лепестки и покрутило головой, прежде чем расстаться со мной. Я едва не крикнул вслед этой симпатичной дамочке «Спасибо, цыпочка!», но что-то снова удержало меня от использования родного языка.

Таким образом, великий караван принял меня в свои ряды. И все же, по мере того, как день клонился к вечеру (если, конечно, на этой планете были дни и вечера), я все отчетливее чувствовал, что нахожусь не в своей тарелке. То, что мне предложили пищу вместо того, чтобы поужинать мной, то, что я встретил порядок и спокойствие вместо хаоса и беспорядка, уже не удовлетворяло меня. Конечно, я мог показаться излишне требовательным, но, в конце концов, любому из вас показалось бы странным это шествие разумных животных, с которыми невозможно было установить контакт, даже если они и вели себя вполне дружелюбно. Даже, если они танцевали и пели, используя инструменты, похожие на музыкальные.

Я мог сколько угодно твердить себе, что именно здесь, в этих рядах было мое место — от этого не ослабевал давивший на меня груз звездного одиночества. Окружавшие меня чудовища казались мне все более и более странными. Я перестал обращать внимание на элементы их поведения, отдаленно напоминавшие человеческие манеры; чем дальше, тем отчетливее я видел перед собой только существа крайне причудливой, если не сказать больше, внешности.