Исторические справки:

* В 1898 году Савинков входил в социал-демократические группы «Социалист» и «Рабочее знамя». В 1899 арестован, вскоре освобождён. В том же году женился на Вере Глебовне Успенской, дочери писателя Г. И. Успенского, имел от неё двух детей. Печатался в газете «Рабочая мысль». В 1901 году работал в группе пропагандистов в «Петербургском союзе борьбы за освобождение рабочего класса»**. В 1901 году был арестован, а в 1902 выслан в Вологду, где непродолжительное время работал секретарём консультации присяжных поверенных при Вологодском окружном суде. В июне 1903 года Савинков бежал из ссылки в Женеву, где вступил в партию эсеров и вошёл в её Боевую организацию.

** «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» – политическая организация социал-демократического направления. Создана В. И. Ульяновым в конце 1895 года. Руководила революционным и стачечным движением в Петербурге, а также распространением нелегальной литературы. Разгромлена полицией 1896 году, распущена в 1897 году.

Савинков, как человек тщеславный, любящий яркую красивую жизнь и громкую славу, на которую так падки молоденькие девочки, чувствовал себя в терроре как рыба в воде. Ему было все равно, кого и за что убивать, лишь бы все это было красиво, ярко, громко, интересно, и чтобы о нем еще долго писали все мировые газеты. Это было тем более интересно, потому что это самое самодержавие сопротивлялось террористам плохо и беспорядочно, в то время как местечки, разбросанные по западным губерниям Российской империи, генерировали одну волну беспощадных убийц за другой. Их, конечно, по большей части ловили, после чего вешали или отправляли на каторгу, но как правило, уже после того, как они сделали свое дело. Борис Савинков их не жалел, ведь желающих занять вакантные места взамен выбывших террористов было хоть отбавляй. Чуть позже, после возвращения в Россию, не будет жалеть он и молоденьких девочек, сначала соблазненных его мужским обаянием, а потом брошенных в горнило политического террора. Сколько из его сиюминутных любовниц сгинули на виселице и каторге, потеряли здоровье и сломали себе жизнь! И все это во имя болезненно обостренного чувства собственной важности одного маленького человека, возомнившего себя вершителем мировых судеб.

Но в настоящий момент всего этого еще не было. Борис Савинков только собирался отправиться в Россию, чтобы осуществить свои грандиозные планы, а пока сидел в ресторации братьев Ландольт, поглощая свежие сосиски с тушеной капустой и запивая все это крепким местным пивом. Донельзя скучное занятие. И в этот момент за столик к Савинкову подсаживается лощеный, и в тоже время какой-то бесцветный молодой человек. Шляпа-котелок, костюм в клеточку, светлые усики-стрелочки – одним словом, этакий преуспевающий молодой человек (явно англосаксонской национальности), которого не отличишь от другого такого же преуспевающего молодого человека.

– Ви есть Виктор Савинофф? – спрашивает этот молодой хлыщ, снимая с идеально прилизанной головы котелок и принимая из рук гарсона высокий стакан с пенящимся светлым пивом.

– Не Савинов, а Савинков, если вам будет угодно, – проворчал в ответ Савинков, дожевывая сосиску.

При этом он подумал, что ему ужасно хочется, даже не вставая из-за стола, всадить этому нахальному типу в живот пару свинцовых маслин из лежащего в кармане пиджака автоматического пистолета Браунинга образце тысяча девятисотого года… Но нельзя – не наступили еще те времена, когда он спокойно сможет пристрелить любого не понравившегося ему человека. А ведь так хочется! Охранкой не охранкой, но какой-то государственной службой от этого прилизанного щеголя несло за версту, на нормального революционера он был похож не больше, чем пингвин на Папу Римского.