Реформаторы ждали, что вот сейчас освободившееся торгово-производственное пространство, называемое рынком, само себя автоматически отрегулирует и начнет функционировать по законам целесообразности. Они определенно с детства находились под впечатлением рассказа о бароне Мюнхгаузене, который сам себя вытащил из болота за волосы.

Не всякое торгово-производственное пространство есть рынок.

Стало пространство регулироваться. Самые сильные стали вышибать максимум денег. Самые слабые стали вымирать от их отсутствия.

Выстроилась иерархия. Крупные хищники, средние, мелкие, прихлебатели, слуги, выносливая и расторопная плотва, невыносливая и нерасторопная плотва пищевая, а также стервятники и падаль.

В последнюю очередь общество неконтролируемой конкуренции учитывает интересы самых слабых, необязательных и зависимых. И таковыми на нашем рынке оказались производители отечественных товаров. Вот торговать своим сырьем — да, и завладеть им стоит. А барахло и жратва — выгоднее ввозимые, прибыль выше и оборот быстрее.

Когда-то рынок прикончил сельское хозяйство Англии.

Позднее рынок уничтожил ткацкое производство Индии.

Рынок поднял маленькую Голландию в сильные державы — но рынок же потом разорил и опустил ее.

АБСОЛЮТИЗАЦИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ БЛАГОТВОРНОСТИ РЫНКА ОЗНАЧАЕТ ЭЛЕМЕНТАРНОЕ НЕПОНИМАНИЕ ДИАЛЕКТИКИ

Не существует единого лекарства от всех болезней и для всех организмов.

Не существует единого помогающего средства на все случаи жизни и для всех.

То есть.

Рынок хорош не всегда, не всякий, не для всех, не в любых условиях.

Понятно, что при некоторых условиях распределительная система рациональнее рынка. Война, стихийные бедствия и т. п. превращают свободный рынок в поле, где сильные обирают слабых до смерти — причем благоденствуют и выживают не те, кто полезны и необходимы для выживания обществу и государству, но те, кто более способен именно обирать других по рыночным законам, даже во вред общему делу борьбы, победы, выживания. Когда благ на всех в обрез, и средств на увеличение их производства не предвидится — предприниматель-торговец расстреливается за спекуляцию как паразит, ибо каждый солдат на фронте должен иметь свой паек и форму, каждый работяга в тылу — еду по карточкам, спецуху и койку в бараке. Любое перераспределение здесь выбрасывает часть людей за борт, что недопустимо, вредно, ущербно. Что у одного прибыло — то у других убыло: вот ясный закон рынка без повышения производства.

РЫНОК ВОЗМОЖЕН ПРОДУКТИВНЫЙ И ДЕСТРУКТИВНЫЙ

И вот это всегда необходимо учитывать. Не говоря о том, что это вообще необходимо знать.

Рынок может поощрять производство — и может подавлять. То есть рынок может привлекать общественную энергию в товаропроизводство — а может, наоборот, оттягивать общественную энергию от товаропроизводства.

Если спрос превышает предложение, рынок поддергивает товаропроизводящее предложение. В наших советско-русских условиях на это рыночники и рассчитывали.

Если предложение не пользуется спросом — рынок такое предложение быстро сводит на нет. Плохие товары, безумные десятки тысяч уже никому не нужных танков — перестают производиться, ибо за никому не нужное никто не станет платить. В условиях советско-русского производства груд ужасного барахла рыночники также на это рассчитывали.

Кроме того, свободный рынок удовлетворяет спрос товарами лучшими по соотношению «цена-качество», вводя в страну элемент открытой конкуренции между своими производителями, а также между своими и внешними, и тем стимулируется качество ужасной советской продукции. И на это рыночники рассчитывали.

Но. Но. Можно разводить овец, пользоваться самим мясом и шерстью, и наращивать объем продаж. У богатого — многотысячные стада. Рынок — продуктивный — поощряет скотоводство, поставляя ткани, украшения, оружие и т.