Когда они подъезжали к деревне, солнце уже ярко светило из-за большой церковной башни, которая вот уже пять веков высилась над окрестными полями и лесами, башни, от которой так разыгралось воображение Энтони. В первый раз за все это время девушка начала чувствовать какой-то интерес к фильму, в котором ее «тиран» пытался воссоздать преданность и набожность жителей деревни, так много вложивших в это впечатляющее свидетельство Божьей силы и славы. Религия была основой жизни в те туманные стародавние годы. Все, что делали и о чем думали люди, находилось под влиянием учения церкви; возможно, тогда мир был лучше, чем в наши дни с их распущенностью и пренебрежением к духовным ценностям, но и старые времена не были идеальными; жестокость и нетерпимость — их обычное явление, в немалой степени поддерживаемое самой же церковью, которая всегда была ревнива к противникам. «Все равно, все мы что-то потеряли, — думала Полина. — Может быть, веру?» Вера, над которой сейчас глумятся, как над пережитком старины, глупым суеверием, вера в добро, вера в любовь, вера в Бога. Вера, которая все еще вдохновляет многие души, вера, за которую столькие отдали свои жизни. Однако Томас Спринг не умер за свою веру; он жил ради нее и оставил напоминание грядущим поколениям. Она размышляла, сможет ли актер, которого выбрали на эту роль, хотя бы приблизительно передать, воскресить эту веру? А его жена — неужели ее будет играть Виола или она выбрала себе роль графини Оксфордской? Энтони сказал Линетт, что будет еще какая-то любовная линия, которую придумали сценаристы. Полина надеялась, что эти домыслы окажутся хотя бы не слишком банальными, недостойными великой темы, которую пытается воплотить режиссер фильма. Вдруг Полина вспомнила свой сон — или видение — в тот день, когда они впервые показывали ему церковь, тогда она пересказала его так, что Энтони словно увидел все своими глазами, он даже говорил об этом позже. Так что по странному капризу судьбы она сама заронила эту идею ему в голову. «Значит, он обязан мне своим замыслом, — улыбнулась она. — Хотя наверняка об этом уже забыл».

Вся съемочная группа собралась на поле, и в длинном ряду припаркованных машин Полина по номеру узнала знакомый «ягуар». Значит, Энтони тоже здесь; наверное, приехал из города ночью, и Майкл оказался прав, когда говорил, что Энтони будет жить в Тавернхэме. Полина испытывала смешанное чувство разочарования и облегчения — разочарование от того, что они не смогут часто видеться, а облегчение из-за того, что мистер Марш не столкнется с Майклом. Ей показали, куда поставить лошадей, и две девушки увели Джоша и Майкла переодеваться.

День оказался невыносимо длинным, большей частью Полина просто болталась поблизости и то смотрела, достаточно ли овса в мешках, привязанных к лошадиным мордам, то проверяла, есть ли вода для питья в корытах. Она почти не видела, что происходит на съемочной площадке, все там казалось ей невероятной неразберихой. Массовка и актеры в костюмах то появлялись, то опять куда-то пропадали, съемочные камеры на тележках сновали туда-сюда мимо нее. Солнце выполнило свое обещание и ярко освещало всю сцену, к большому, как Полина полагала, удовольствию операторов. Она издалека один раз заметила Энтони, который стоял рядом с камерой и в микрофон давал команды актерам. Никогда еще он не казался ей таким далеким. Это было его царство, здесь его слово — закон, и она находилась на самых дальних окраинах этого мира.

Большинство кадров были из деревенской жизни. Снимали внешний вид старинных сохранившихся домов (некоторые были такими древними, что казались современниками той далекой эпохи), снимали также участок поля возле действующей церкви, где выстроили декорации как бы начинающегося строительства.