Поверх его плеча Хелен видела, как отворилась калитка и вошла Барбара Хейверс. Барбара замедлила шаг, увидев, как беседуют друг с другом эти двое, но тут же, кашлянув в знак предупреждения, она направилась к ним, решительно распрямив плечи.

— Сэр, вам сообщение из Скотленд-Ярда, — сказала она Линли. — Стефа получила его на адрес гостиницы.

— Что там?

— Как всегда, загадочно. — Она протянула ему листок. — «Идентификация верна. Лондон подтверждает. Йорк извещен сегодня днем», — зачитала она. — Вы что-нибудь понимаете?

Линли пробежал глазами сообщение, сложил листок и отсутствующим взглядом уставился на далекие холмы.

— Да, — произнес он. Слова не шли с языка. — Да, все понятно.

— Рассел Маури? — догадалась Барбара и, дождавшись кивка, продолжала: — Значит, он и впрямь поехал в Лондон, чтобы донести на Тессу? Как странно! Почему он не обратился в полицию Йорка? Какое дело Скотленд-Ярду…

— Нет. Он поехал в Лондон повидать родных, как Тесса и думала. Но он добрался только до вокзала Кингз-Кросс.

— До вокзала Кингз-Кросс? — повторила Барбара.

— Там его настиг Потрошитель. Я видел его фотографию в кабинете Уэбберли.

В гостиницу он вернулся один. Прошел по Черч-стрит и с минуту постоял на мосту, на котором задержался в прошлую ночь. Деревня затихла, однако в тот самый момент, когда он бросил прощальный взгляд на Келдейл, неподалеку хлопнула дверь и рыжая девчонка, сбежав по ступенькам, устремилась в сарай. Она скрылась там на минуту и вернулась, таща за собой туго набитый мешок с кормом.

— Где же Дугал? — окликнул Линли. Бриди подняла голову. Лучи осеннего солнца, запутавшись у нее в волосах, отсвечивали золотом, для защиты от утреннего холодка девочка надела слишком большой для нее ярко-зеленый свитер.

— Дома остался. У него животик побаливает.

Линли тщетно ломал голову над тем, как можно диагностировать кишечные колики у селезня. Лучше, пожалуй, не спрашивать.

— Так стоит ли его сейчас кормить? — поинтересовался он.

Бриди серьезно обдумала его вопрос, правой ногой почесывая левую.

— Мама говорит — надо. Она весь день держала его в тепле и считает, что теперь он мог бы поесть.

— Похоже, она в этом разбирается.

— Еще бы! — Бриди помахала своей грязной ручонкой и скрылась в доме. Эта маленькая жизнь и ее мечты спасены.

Линли прошел по мосту, вошел в гостиницу. Стефа поднялась ему навстречу, губы ее дрогнули, собираясь заговорить.

— Это был ребенок Эзры Фармингтона, верно? — спросил он, даже не поздоровавшись. — Тоже часть того легкого веселого безумья, которое овладело вами после смерти брата, так?

— Томас…

— Так?

— Да.

— Вам нравится смотреть, как они с Найджелом терзают друг друга — из-за вас? Вас забавляет, что Найджел упивается до полусмерти в «Голубе и свистке», чтобы проследить, не отправились ли вы в дом напротив — в объятия Эзры? Или вы уже позабыли о них обоих с помощью Ричарда Гибсона?

— Вы несправедливы.

— Неужто? Вам известно, что Эзра не может больше рисовать? Это вас тоже не касается, Стефа? Он уничтожил все свои рисунки. Сохранил только ваши портреты.

— Ничем не могу ему помочь.

— Вы не хотите помочь.

— Это неправда.

— Вы не хотите помочь, — повторил Линли.