Крепче прижав пленницу к себе, барон подал своим людям знак отправляться в дорогу. Сам он замыкал строй. Когда последний воин выехал из крепости и с бароном остались лишь его оруженосец и Джилард, Дункан на мгновение задержался, чтобы оглянуться на разрушенный замок.

Мадлен подняла голову вверх, чтобы увидеть лицо Векстона. Вероятно, он почувствовал на себе ее взгляд и, опустив глаза, встретился с ее взором.

– Что ж, око за око, Мадлен, – тихо проговорил он.

Девушка ждала, что Дункан объяснит ей, чем заслужил Луддон подобное жестокое мщение, но барон лишь пристально глядел на девушку, явно не собираясь объяснять свои действия. Мадлен поняла, что победителей не судят.

Девушка оглянулась на руины замка. Ей припомнилась одна из историй ее дядюшки, священника отца Бертона, который много рассказывал ей о Пунических войнах. Святая Церковь не одобрила бы этого, однако Бертона это не смущало, и он как мог просвещал свою подопечную.

Поле боя, открывшееся взору Мадлен, напомнило ей историю о Карфагене. Во время третьей – и последней – из войн, где сошлись две могущественные силы, победители уничтожили павший Карфаген. То, что нельзя было превратить в пепел, закопали в землю. Не осталось камня на камне. А под конец победители засыпали все поля, окружавшие древний город, солью, чтобы ничего больше не росло на этой земле…

Этой ночью история как бы повторилась во владениях Луддона.

– Delenda est Carthago , – прошептала Мадлен.

Дункана удивило замечание девушки: он не ожидал, что она столь образованна.

– Ты права, Мадлен, – произнес он. – Замок твоего братца, как и Карфаген, следовало разрушить.

– А я… я, как и Луд… – Мадлен осеклась, не желая произносить вслух имя брата. – Меня вы тоже относите к карфагенянам?

– Нет, Мадлен, не отношу. – Указательным пальцем барон приподнял вверх ее подбородок.

Удовлетворенно кивнув, Мадлен закрыла глаза и прижалась к широкой груди Векстона.

– Больше ты не принадлежишь Луддону, Мадлен. С этого мгновения ты принадлежишь только мне. Поняла?

Девушка еще раз кивнула.

Лишь сейчас барон Векстон осознал, как напугана Мадлен. Посмотрев на нее долгим взглядом, он прикрыл лицо девушки плащом.

Из своего уютного укрытия она прошептала:

– Думаю, мне бы лучше не принадлежать никому.

Дункан слышал ее слова. Улыбка осветила его лицо. Ему было все равно, чего хочет леди Мадлен. В любом случае с этой ночи он ее господин.

Леди Мадлен сама выбрала свою судьбу, согрев Векстону ноги.

Глава 3

Совершить несправедливость позорнее, чем пострадать от нее.

Платон

Всю оставшуюся часть ночи и почти весь следующий день они скакали на север, остановившись лишь два раза, чтобы дать лошадям передышку. Барон отпускал свою пленницу пройтись, но ее тело так ломило от долгой езды, что она едва могла шевелить ногами. Не успевала Мадлен сделать и нескольких шагов и размять затекшие мышцы, как снова оказывалась в седле перед Дунканом.

Чувствуя себя в безопасности в окружении своих воинов, Векстон решил ехать большой дорогой. Впрочем, и она была вся в густых зарослях, колючие ветви то и дело задевали головы всадников, вынужденных прикрываться щитами. Но Мадлен, надежно укрытая плащом барона, не испытывала никаких неудобств.

Изнуряющая езда продолжалась почти два дня. К тому времени когда Дункан объявил, что эту ночь они проведут в скрытой от глаз лесной долине, Мадлен окончательно решила, что тот, кто похитил ее, не принадлежит к человеческой породе. Она знала, что на кресте герба Векстонов изображен силуэт злобного и хитрого хищника, к тому же барона за глаза называли Волком, но только теперь девушка поняла почему.