— Что ты говоришь? Здорово. Я дружила с ребятами оттуда и частенько ездила с ними на игры. Послушай… вот где я тебя видела. Ты же играл в их футбольной команде, так?

Краснеть он не желает. Что угодно, только не краснеть. Пытается не дышать, чтобы не покраснеть.

— Нет, — отвечает он. Ему так хочется приврать, приукрасить себя, но он не может. — Нет.

— Ты правду говоришь?

— Правду… да, я… понимаете, я участвовал в отборочных соревнованиях в команду, но… понимаете… но у меня были другие дела.

Анджела понимающе кивает головой.

— Стыдуха, — говорит она, подаваясь вперед и касаясь руки парня. Поглаживает его бицепсы. — С такими руками… Да они же враги себе, что, не так?

— Так. Конечно, так.

Ему трудно дышать от охватившей его радости. Прелестная девушка, зашедшая в его магазин, выстреливает в него прощальной улыбкой и машет ручкой. Она направляется к входной двери. Он хочет окликнуть ее, спросить, как зовут, попросить дать ему номер телефона, но его голосовые связки отказываются служить. Вдруг она останавливается, разворачивается и направляется обратно к прилавку. В его голове проносится мысль, а не собирается ли она пригласить его куда-нибудь. Не собирается ли она сделать первый шаг.

— Я нашла пятьдесят центов, — говорит она, хлопая по прилавку двумя четвертаками.

В первую секунду он ничего не соображает. При чем здесь пятьдесят центов, когда речь должна идти о свидании? Тут его осенило: жвачка. Жвачка.

— О, — только и может сказать он. — Отлично. — Он опускает поданную мелочь в денежный ящик.

— Я могу получить назад мои двадцать баксов? — спрашивает она, моргая такими милыми, большими, голубыми глазами.

Он кивает головой и вынимает из денежного ящика ее купюру. Подает ей, смотрит, как она кладет ее в карман. Наклоняет голову и смотрит в пол. Ему легче говорить, не глядя на нее.

— Послушай, — говорит он; слова застревают в горле, — может, мы как-нибудь куда-нибудь сходим?

Ответа нет. Он боится поднять глаза. А что, если она смеется над ним?

Но смеха не слышно, да и ответа не будет. К моменту, когда он собирает всю свою волю, пересиливает страх и поднимает голову, над входной дверью звякает колокольчик. Девушки нет.

Оказавшись на улице, Анджела замедляет шаги. Рой появляется из-за деревьев, растущих позади магазина, подходит к ней.

— Получила двадцать баксов?

— Да.

— И девятнадцать пятьдесят, которые он дал тебе на сдачу?

— Твоя наука, — смеется она.

— Это трюк с двадцатидолларовой купюрой, — говорит Рой. — Старейший трюк, описанный в книгах. Может быть, и не самый старый, но…

— Господи, это было так легко. Я и не думала, что это будет так легко.

— Это азы. Самое необходимое. Будет еще легче. Но учти, так бывает не всегда.

— Понимаю, понимаю. Это просто… это доставило удовольствие. Как будто сделала что-то хорошее для разнообразия.

Рой пожимает плечами. Он рад, что для нее все кончилось хорошо.

— Да нет, все это не так. Это всего лишь один из способов делать дела.

— Так что, — говорит она, — давай снова провернем такое же дело. На этой улице есть киоск «7–11».

— Нет, хватит. Мы договаривались на один трюк.

— Ну давай, экое дело какой-то затрушенный киоск. Тоже мне событие. Ну как, по-твоему, я смогу совершенствоваться, если у меня не будет практики?

— Тебе и думать не следует о том, чтобы совершенствоваться, и вообще не следует практиковаться.