— Но ваша пирога ждет вас, мадемуазель, а меня ждет моя... и они обе двинутся к одной и той же цели. Я сознательно принял это решение, и я доведу его до конца. И если только мысль о поджидающих нас новых опасностях побуждает вас расстаться со мной, то...

— Разве у меня могут быть для этого иные причины, месье Жак? — поспешила ответить мадемуазель де Кермор.

— Тогда... Жан... мой дорогой Жан, ведь так я должен вас называть, не будем больше говорить о разлуке... И в путь!

Сердце трепетало в груди этого «дорогого Жана», когда он возвращался на «Гальинету». А Жермен Патерн при виде своего друга, сказал ему:

— Держу пари, что мадемуазель де Кермор благодарила тебя за то, что ты для нее сделал, и просила тебя не рисковать больше ради нее.

— Но я отказался, — воскликнул Жак Эллок. — Я никогда ее не покину!

— Ну еще бы! — ответил Жермен Патерн, похлопав друга по плечу.

Было вполне возможно, и даже весьма вероятно, что вторая часть путешествия грозила нашим героям серьезными опасностями. Но пока у них не было оснований жаловаться. Ветер неизменно дул с запада, и пироги, под парусами, довольно быстро продвигались вверх по течению.

В тот день, миновав множество островов, где деревья сгибались под напором ветра, они пристали вечером к приютившемуся в излучине реки острову Байянон. Господин Асомпсьон и его сыновья так щедро снабдили их дичью, что идти на охоту не было ни малейшей необходимости. Сиявшая на чистом небе полная луна ярко освещала реку, а потому Вальдес и Парчаль предложили продолжить плавание.

— Если русло реки свободно от рифов и мелей, — ответил Жак Эллок, — и вы не боитесь удариться о какой-нибудь камень...

— Нет, — сказал Вальдес, — нужно пользоваться хорошей погодой и попутным ветром. В это время года такое бывает нечасто.

Все согласились с этим разумным предложением, лодки двинулись дальше.

Хотя ширина реки здесь не больше трехсот пятидесяти метров, пироги благополучно прошли среди островов, особенно многочисленных в районе впадения правого притока Ориноко Гуанами.

Утром «Гальинета» и «Мориче» миновали остров Тембладор, где господин Шафанжон познакомился с умным и любезным негром по имени Рикардо. К сожалению, Рикардо, носивший в ту пору титул алькальда Кунукунумы и Касикьяре, уже покинул эти места. По словам французского исследователя, этот негр, никогда не употреблявший спиртного, был человеком исключительно изобретательным, энергичным и предприимчивым; по всей вероятности, сколотив некоторое состояние, он построил себе новое ранчо где-нибудь в северной части саванны.

Нашим путешественникам очень бы хотелось встретить его на острове Тембладор.

— Жаль, что Рикардо здесь больше нет, — заметил Жак Эллок, — от него мы могли бы узнать, не появился ли Альфанис поблизости от реки. Хоррес, — обратился Жак к испанцу, — вам не доводилось слышать в Сан-Фернандо о беглых каторжниках и присоединившихся к ним индейцах?

— Да, слышал, господин Эллок, — ответил испанец.

— А кто-нибудь встречал их в верховьях Ориноко?

— Насколько мне известно, нет... Речь шла об индейцах кива.

— Вот именно, Хоррес, а Альфанис встал во главе этой банды.

— Первый раз слышу это имя, — заявил испанец. — Во всяком случае, мы можем не опасаться встречи с ними, потому что, как говорят, они хотят вернуться в Колумбию, откуда были изгнаны, а если это верно, то им нечего делать в этой части Ориноко.

Возможно, Хоррес был прав, утверждая, что путь кива проходит севернее, в направлении колумбийских льяносов.