Когда наступил черед Майры взять слово, она вступила в оживленные дебаты с членом парламента от Манчестера. По мере того как их разговор становился все более бурным, он начинал походить на словесную дуэль двух сильных личностей, в процессе которой оба противника утратили объективность.

Раскрасневшийся член парламента закончил свою речь тем, что, потрясая сигарой, прокричал:

– Вы ведьма, мадам! Вы отбросите Англию на века назад, и ею будут управлять фанатичные амазонки!

– Нет, это как раз вы хотите повернуть время вспять, – возразила Майра. – Вы хотите превратить женщин в некое подобие скота, в домашних животных, в полную собственность мужчин, вы хотите сделать их такими же бесправными, какими они были в средние века. Вы хотите, чтобы они опять стали имуществом мужчин!

– Вы кощунствуете, мадам! Вы посылаете вызов Господу Богу!

Она насмешливо возразила:

– Мистер Черчилль, вы считаете Бога мужчиной или женщиной?

Из уст большинства присутствующих послышался испуганный вздох, будто у них перехватило дыхание. Лицо Черчилля раскраснелось еще больше.

– Вы святотатствуете, мадам! Из Евангелия известно, что наш Создатель мужского пола, но это не значит, что он мужчина в буквальном смысле слова. Но Святая книга утверждает, что Господь создал мужчину по своему подобию.

Майра пожала плечами:

– Ну вот видите! – Она оглядела женщин, сидевших полукругом. – Неудивительно, что большинство женщин несчастны со дня сотворения мира!

В битком набитом зале началось нечто невообразимое. Вены на висках Черчилля вздулись. Глаза его, казалось, вылезут из орбит, настолько он был возмущен. Он был полон ярости и почти не верил, что Майра посмела это произнести.

Наконец он заговорил, но голос его дрожал от обуревавших его чувств:

– Вы замужем, мадам?

– Да, замужем, если это имеет для вас какое-нибудь значение.

– В таком случае вашему мужу нужно как следует отдубасить вас палкой.

– Вы самовлюбленный, надутый осел!

С глазами, потемневшими, как штормовое море, Майра бросилась к своему месту в поисках зонтика. Схватив его, она, размахивая зонтиком, как мечом, набросилась на ошарашенного Черчилля. Он встал и поставил стул в качестве преграды между собой и обезумевшей от ярости женщиной.

– Вы понимаете, черт возьми, что делаете? – возопил он в страхе, в то время как Майра продолжала теснить отступающего врага, гоняя его по авансцене. Ее отвага, находчивость и нежелание уступать никому – ни неотесанному мужлану из толпы, ни уважаемому члену парламента – вызвали к ней симпатию и уважение у большинства присутствующих. Они принялись хлопать в ладоши, свистеть, топать ногами и подбадривать ее.

Кто-то кричал:

– Давай, девочка, действуй! Покажи этому щекастому ублюдку, что почем!

– Не позволяй толстяку запугать себя!

Женщины, члены союза, почувствовали некоторое замешательство. Даже Эммелина Пенкхёрст и ее дочери несколько смутились. Миссис Пенкхёрст торопливо поднялась с места и попыталась встать между Майрой и запуганным ею членом парламента. Но Майра мягко отстранила ее и продолжала преследование.

– Мадам, прошу вас! Возьмите себя в руки! – взывал он к ней.

Но безжалостно, как тигрица, преследующая добычу, она оттеснила его на самый край авансцены. Потом с глазами, горящими упоением битвы, она подняла зонтик обеими руками и обрушила его на голову врага, как боевой топор.

– А-ах! – Завопив, как оглушенный ударом бык, он опрокинулся со сцены в первый ряд зрителей.