Тем не менее, если какой-нибудь молодой лорд, заключивший подобное пари, спрашивал Эмму напрямик о положении дел, она с готовностью сообщала ему, что в обозримом будущем для нее не зазвонят свадебные колокола. Во-первых, она не хочет замуж, а во-вторых, Алекс не собирается жениться.

Алекс и правда даже не пытался поцеловать ее с той первой ночи, когда прокрался в спальню, и это вызывало у Эммы недоумение. Она не сомневалась, что он все еще желает ее и теперь осуществляет какой-то заранее придуманный им план.

Время от времени Эмма ловила на себе взгляд герцога, от которого по всему ее телу пробегала дрожь; однако уже через минуту герцог отворачивался, и, когда в следующий раз Эмма видела его лицо, дрожь повторялась, но уже по совсем другой причине. Его холодный, непроницаемый взгляд не допускал никаких вольных мыслей относительно надежд на будущее.

Такие отношения продолжались между ними до ночи, когда состоялся бал у Линдуортов.

Эмма не подозревала, что этот вечер будет чем-то отличаться от остальных; она с нетерпением ожидала его, потому что Нед только что вернулся после месячного путешествия с университетскими друзьями в Амстердам и ей его очень недоставало. Теперь же весь Блайдон-Мэншн был похож на взбудораженный улей – все готовились к чему-то совершенно грандиозному.

– Эмма Данстер, не ты ли взяла мои жемчужные сережки? – Белл внезапно появилась в двери комнаты Эммы, блистательная в своем платье цвета голубого льда.

Эмма, сидя за туалетным столиком, спокойно оглянулась, затем потянулась к флакону с духами.

– Отец тебя убьет, если увидит в этом платье.

Белл не спеша оправила корсаж.

– Ничего подобного: оно ничуть не хуже твоего.

– Да, но поверх своего я надеваю шаль, – снисходительно улыбнулась Эмма.

– Которую ты, несомненно, снимешь, как только мы прибудем в дом Линдуортов.

– Вне всякого сомнения. – Эмма нанесла на шею несколько капель духов.

– Но у меня нет шали, подходящей по цвету к этому платью. А у тебя?

– Только та, что на мне. – Эмма указала на шаль цвета слоновой кости, которой задрапировала обнаженные плечи. Бледная ткань светилась на фоне темно-зеленого шелка платья, которое она надела в этот вечер.

– Гром и молния! – воскликнула Белл, пожалуй, слишком громко.

– Я все слышу! – крикнула Кэролайн из холла этажом ниже.

Белл издала стон:

– Готова поклясться, что у мамы шесть пар ушей, если она так хорошо слышит.

– Я и это слышала!

Белл скорчила гримасу.

– А что касается этих сережек…

– Не понимаю, почему ты вообразила, что я выберу их, когда у меня есть прекрасная пара собственных. Вероятно, ты их сама положила не на место.

Белл вздохнула с подчеркнуто трагическим видом:

– Ума не приложу, куда…

– А, вот вы где! – послышался голос Неда, и он просунул голову в комнату Эммы. – Вы обе выглядите, как всегда, потрясающе!

Внезапно его взгляд остановился на сестре:

– Белл, ты уверена, что тебе стоит выходить в этом платье? Если я вытягиваю шею, – с этими словами он вытянул шею, чтобы наглядно продемонстрировать свою мысль, – мне удается увидеть твой пупок.

Белл сразу сжалась.

– Не может быть! – Она негодующе ударила брата по руке.