Прямо из ресторана оба разъехались по своим делам.

Алексей Иванович Шумилов поехал на квартиру Сергея Павловского. Тот жил с отцом, генерал-лейтенантом, в небольшом особнячке на Конногвардейском бульваре. Парадная лестница, заворачиваясь винтом, вела в большую зеркальную залу с громадными, от пола до потолка, окнами; помещение это, вне сомнений, служило зимним садом. Пальмы в кадках и экзотические фикусы с громадными листьями, почему-то испещренными дырочками, круглый, голубой с белым персидский ковер на полу, изящный ломберный столик с искусно выложенной китайской мозаикой — все в этом помещении создавало настроение неги, удовольствия. Падавшие через большие окна косые солнечные лучи накалили неподвижный влажный воздух, и Шумилов почувствовал, как испарина моментально выступила на его лбу. Ждать хозяина долго не пришлось: буквально через полминуты в зимний сад вошел невысокий молодой человек с полученной от лакея визиткой Шумилова в руках.

— Павловский Сергей Александрович, студент историко-филологического факультета, — представился он. — Чем могу служить?

— Мне необходимо задать вам, Сергей Александрович, несколько вопросов относительно ваших отношений с Николаем Прознанским. Предлагаю вначале поговорить в форме, если можно так выразиться, свободного диалога, а в дальнейшем самое существенное из сказанного я оформлю в виде ваших официальных свидетельских показаний. В связи с чем обращаю ваше внимание на необходимость соблюдения точности и правдивости, поскольку на основании этих показаний может быть решен вопрос о вашем вызове в суд в качестве свидетеля, и приведение там к присяге. Я вас официально об этом предупреждаю, как требует того статья 443 Устава уголовного судопроизводства.

Молодой человек, казалось, несколько секунд переваривал услышанное, затем с видом радушного хозяина улыбнулся и широким жестом пригласил следовать за ним.

Шумилов проследовал в просторную библиотеку, все стены которой были заняты книжными шкафами. На изящном лавсите — коротком диванчике для двух человек, сидели две совсем молодые девушки в одинаковых голубых платьях; они сосредоточенно изучали книгу, лежавшую у них на коленях.

— Милые сударушки, — обратился Сергей к барышням, — позвольте нарушить ваше уединение. Мне надо поговорить с господином Шумиловым из окружной прокуратуры.

Девушки синхронно подскочили, сделали книксен и моментально удалились.

— Мои кузины, — пояснил Павловский, — сдается мне, читали они вовсе не историю аргонавтов.

Молодой человек закрыл книгу, забытую сестричками на лавсите, и поставил ее на полку. Шумилов успел заметить, что это был том Расина на французском языке. Любовная французская лирика волновала девичье воображение много больше древнегреческих сказаний.

Заметив, с каким интересом Шумилов рассматривает толстые фолианты на застекленных полках, Павловский не без гордости пояснил:

— Еще дед собирал, многие экземпляры привез из французского похода. Он, знаете ли, в Париже больше всего книгами интересовался. Тут и Расин, и Ларошфуко, и все энциклопедисты в прижизненных изданиях на французском.

— Неужели вы все это одолели?

— Конечно, нет. Но многое. Будем считать, что любовь к чтению у меня наследственная, — пошутил Павловский. — Итак, чем я могу быть полезен вашему, Алексей Иванович, ведомству?

— Сергей Александрович, расскажите о Николае. Что он был за человек?

Они сели друг против друга в объемистые кожаные кресла. На маленьком столике на серебряном подносе лежали газеты, и тут же — нож для разрезания бумаг.

— Мы с ним еще с гимназии дружили, с самого детства.