Некоторое время он просто сидел, положив подбородок на колени. Он наблюдал за игрой пламени, представляя, что Жаклин сидит в каком-нибудь кафе Сартена рядом с ним.

— КЧВМЗ? — громко вопросил Скай.

Нет, не так. На этот раз он знал, куда, черт возьми, его занесло, но вот зачем, черт возьми, его сюда занесло?

В волнении он открыл боковой карман рюкзака и, достав резец из белого кварца, поднес орудие к свету. Впервые сжав его в руке, Скай сразу ощутил и увидел клубящуюся внутри тьму. Позднее он узнал, что она означает: убийство Эмилио Фарсезе. Но быть может, его собственные последующие действия немного ослабили исходящие от инструмента темные эманации?

Возле очага лежали нетронутыми девятнадцать камней. Из кармана Скай вытащил те пять, что захватил с собой в ту ночь, когда чуть не лишился руки, и положил на земляной пол рядом с необработанными. Собрать полный алфавит — такова была одна из задач на ближайшее время. И Скай не будет торопиться. Он может себе позволить хоть целую неделю размышлять над каждой руной перед тем, как воплотить ее в камне. Каждая руна должна принадлежать ему, и только ему, должна отражать его индивидуальность. Эти камни послужат инструментом в достижении поставленных целей.

Скай окинул взглядом пять кругляшков из своего расклада. Он поработал уже со всеми, кроме одного.

— Наутиз, — произнес он и протянул руку.

Крепко зажав руну в кулаке, Скай понял, что именно потому его, черт возьми, сюда и занесло. Руна силы, руна свершившегося предназначения. А путь к нему — как только он разберется здесь со всеми вопросами — лежит назад в Англию.

Где томится в неволе душа его кузины.

Оглядевшись по сторонам, Скай осознал и другие причины.

— Очевидно, все так или иначе связано с камнями, — прошептал он, и в этот самый миг его осенило.

Ответы всегда заключены в камне. Камень. Его собственный рунный расклад и инструмент, которым Скай вырезал символы; орудие, некогда принесшее и смерть, и жизнь. Им создавали замечательные рисунки на стенах пещеры. И в их авторе уживались убийца и художник. В предке Ская.

Он встал. Отблески пламени мелькали на стенах пещеры и будто заставляли изображение двигаться. Теперь Скай знал кое-что о Тиццане и мог прочитать ее истории, вырезанные в граните. Сейчас он, углубляясь в ее память, понимал, какие картинки были здесь во время его последнего «путешествия», а какие появились позже. Вот пастуший посох как будто вырастает из ветви каштана. Вот колыбелька, значение которой Скай теперь хорошо понимал. И кроме того…

Наклонившись ближе, он заметил кое-что новенькое. Точно! Здесь поработал другой художник — линии, им вырезанные, не были столь уверенными, как у пастушки. Они походили на детский рисунок.

Скай провел указательным пальцем вдоль контура загнутого кабаньего клыка и ощутил, всего лишь на короткий миг, пульс другого своего предка.

— Кто ты? — прошептал юноша.

Тут же ощущение исчезло, и Скай сел на пол, уставившись на изображение и качая головой.

С собой он принес щетки и тряпки, запланировав провести в пещере уборку, вымести прочь вековую пыль, как из семейного склепа Маркагги. Восстановить рисунки пастушки на стенах представлялось непростой задачей, но Скаю некуда было торопиться. В конце концов, до следующего Jour des Morts еще целый год.

Юноша посмотрел на отверстие дымохода в крыше и вспомнил, как Тца по цвету неба определяла время. Солнце почти село за горизонт. Вот-вот на небе взойдет полная луна.

— У-у-у!

Он испустил протяжный вой, испуганный и в то же время исполненный страстного желания.