Перед входом в гробницу Катабаха Конан остановился и взглянул на Илькавара.

– Не хочется туда входить, верно?

Молодой человек поперхнулся. Менее всего ожидал он услышать от короля подобное признание. Вместо ответа Илькавар молча кивнул.

Мрак гробницы поглотил их. В первое мгновение Илькавара охватило отчаяние. Ему вдруг показалось, что он никогда больше не выберется наружу, никогда не увидит солнечного света.

Король как будто прочитал его мысли.

– Завтра все закончится, – сказал Конан. – Мне жаль твоего приятеля, которого мы сожгли сегодня в воровском квартале, но…

– Мой приятель был ничтожным человеком, – Илькавар судорожно перевел дыхание. – Я должен был лучше заботиться о нем, но я и сам ничтожен…

Конан удивленно поднял бровь.

– Ты не ничтожен, если тебе приходят в голову подобные мысли. Пожалуй, ты действительно стоишь тех забот, которые я расточил на тебя.

– Разве вы сделали это не ради того, чтобы защитить свою столицу, ваше величество?

Конан тихо рассмеялся.

– Тебе палец в рот не клади, Илькавар. Да, я определенно рад тому, что ты останешься в живых.

– Правда?

Конан уловил иронию в тоне своего молодого собеседника и коснулся его плеча.

– Король никогда не говорит неправды, даже когда лжет. И даже если ты уличишь его во лжи, мой мальчик, это все равно не будет названо неправдой. Впрочем, ты останешься в живых, как я уже сказал. Я позабочусь об этом.

«Он хвастается, как мальчишка! – изумленно подумал Илькавар. – Кажется, у короля хорошее настроение… Но с чего бы это? Наверное, он почувствовал себя молодым. Еще бы! Это приключение как будто вернуло его в юность».

О ранних годах короля Конана рассказывали удивительные вещи, и теперь Илькавар склонен был верить большинству из услышанного. В склепе было очень темно, но из-за двери еще пробивался слабый свет. Вечер неохотно уступал права ночи. Наконец последний проблеск света погас.

Конан зажег факелы.

– Нужно, чтобы твои глаза привыкли к темноте, хотя бы немного, – заметил киммериец. – Факелы не столько рассеивают тьму, сколько сгущают ее. Но огонь нам необходим. Он – мощное оружие, особенно в битве с нежитью… Тише.

Он перебил сам себя и замолчал, подняв руку. Илькавар, следуя этому призыву, замер и прислушался. Но сколько он ни напрягал слух, ничего разобрать не удалось. Однако киммериец явно что-то почуял.

Теперь король выглядел совершенно иначе, чем днем: он стал как будто еще выше ростом, в его движениях появилась варварская грация, словно он из сравнительно цивилизованного человека превратился в великолепного дикого зверя, в хищника, готового в любое мгновение броситься на добычу.

– Жди здесь, – шепнул Конан и к ужасу Илькавара выскользнул из гробницы.

Юноша остался один. Он прижался к стене, сжимая в руке горящий факел, и попытался успокоить дыхание. Но шершавый ком застрял у него в горле. Только сейчас Илькавар понял, до какой же степени он полагался на поддержку короля. Присутствие Конана и только оно делало возможным существование в этом жутком склепе, где обитает какая-то убийственная тайна.

Как только Конан покинул Илькавара, юноша утратил последнюю надежду выжить и увидеть обещанное ему утро. Он погибнет здесь, превратится в такое же уродливое бездушное существо, каким стал бедняга Кракнор.

Он всмотрелся в тени, колыхавшиеся в гробнице. Большинство из них было порождением неверного света факелов. Илькавар осознавал это – но осознавал лишь умом, а сердце его бешено отстукивало в груди совсем другое: любая из этих теней может оказаться ожившим проклятием Саджа… Она вот-вот накинется, чтобы уничтожить его, Илькавара!… Здесь смерть повсюду, ею пропитан самый воздух.