Она, как упрямый ребенок, которого застали врасплох, резко отвернулась.

— Ладно, — примирительно сказал Роналд. — Успокойтесь.

— Я совершенно спокойна.

Он рассмеялся:

— Вы непосредственны, как дитя, еще не умеющее владеть своими чувствами. Просто прелесть!

Шила вспыхнула.

— Мои чувства вас не касаются!

— Но я хочу, чтобы касались. — Роналд с величайшей осторожностью, словно Шила, была фарфоровая, развернул ее к себе, нежно посмотрел в глаза, полные слез, погладил по волосам. — Дать носовой платок?

— Не надо меня опекать!

— Ну вот, вы опять демонстрируете силу, а ваше самое острое оружие — это беззащитная женственность, способная растопить даже черствое мужское сердце. Мое, во всяком случае, вам растопить удалось.

Шила вскинула брови.

— Сомневаюсь, есть ли оно у вас вообще. Вы бесцеремонно вторгаетесь в чужую жизнь, и вряд ли вас волнует, что способны ее разрушить.

Ирвинг мрачно улыбнулся.

— Ошибаетесь. По отношению к вам я действую вполне осознанно. Еще позавчера я понял: Шиле Грейс не следует выходить замуж за человека по имени Стринг.

— У меня своя голова на плечах.

— Тогда вдумайтесь хотя бы в смысл слова «стринг»… — с явной иронией посоветовал Роналд. — Оно ведь означает «веревка»! Так распутайте узел, обрубите концы, пока не поздно…

Ирвинг крепко обнял Шилу, властно притянул к себе. Она услышала, как гулко стучит его сердце, увидела бездонную голубизну глаз, в которых буквально тонула.

— Если бы вас связывали истинные чувства, постель сделала бы их прочнее. Вы когда-нибудь занимались со своим женихом любовью?

Она хотела погрешить против истины, но испугалась. Что-то подсказывало Шиле, что этому человеку лгать нельзя.

— Отвечайте! — Его голос звучал грозно, объятия стали неуютными. — Я хочу знать правду, черт побери!

— Нет, не занимались.

Он с явным облегчением вздохнул, немного успокаиваясь.

— Но это не значит, что… Да я на пушечный выстрел вас не подпущу. — Шила отважно пыталась сопротивляться. — Остудите свою дурную голову.

— В моей голове и, правда, много всякого вздора, но уж дурной назвать ее никак нельзя. И если мне вздумается затащить вас в постель, я это сделаю. И будьте уверены, вы не пожалеете!

— Как вы смеете говорить мне такое? — задыхаясь от возмущения, прорычала она.

— Смею, потому что хочу, чтобы вы были счастливы, упрямая глупышка.

— Я буду, счастлива только тогда, когда вы, наконец, уберетесь из моей жизни.

— Но я намерен остаться в ней, Шила! Думаю, вам следует перестать артачиться. Вспомните, карты сулили нам стать любовниками. Почему бы вам в таком случае не вручить свою судьбу мне?

— Я сама контролирую свою судьбу, — Шила не скрывала неприязни, — а не карты и тем более не вы.

— Уважаю женскую независимость в бизнесе, но в интимной сфере все диктует мужчина.

— А если я не позволю?

— О, вы позволите! — уверенно сказал Роналд. Его взгляд, до этого теплый, неожиданно стал жестким. — Вы с радостью подарите мне свое тело. У животных, лишенных возможности жонглировать словами, жаждущая любви самка издает определенный острый запах. Женщина инстинктивно делает практически то же самое, когда в ней играют гормоны, а тело исходит соками вожделения. Мужчины безошибочно улавливают аромат любви и рано или поздно получают награду.

— Вам это не грозит! — Шила почувствовала, как Ирвинг разжал руки и отпустил ее.